О заблуждениях и истине

Во-вторых, кроме того, что война между Народами, как я уже показал, не занимается истинным свои делом, самая цель ее не есть истреблять людей, но только не допускать их вредить: никогда не должно на войне убивать неприятеля, как токмо в случае невозможности покорить его; и между Воинами всегда славнее победить Народ, нежели истребить.

Но превосходство силы целого Государства противу одного виноватого столь очевидно, что и право и слава умертвить его почти в ничто обращаются.

Сверх того, сие мнимое право не сходно ни в чем с правом войны; потому что в сей каждый солдат в опасности и смерть каждого неприятеля сомнительна; напротив того, казнь сопровождается весьма неравным с обеих сторон ополчением. Сто человек вооружаются, собираются вместе и равнодушно идут на истребление одного из подобных себе, которому даже не позволяют употребления сил его; да и при всем том хотеть, чтоб простая власть человеческая была законною, та власть, которая ежедневно может быть обманута, та, которая столь часто делает неправедные приговоры, та, которую наконец развратная воля может превратить в орудие злодейского убийства.

Нет! без сомнения есть в человеке иные правила: ежели некогда бывает он органом высшего Закона, дабы провозглашать вещания его и дабы располагать жизнию человеков, то сие чинит он по праву почтенному для того, и которое может купно научить его шествовать по правде и справедливости.

Желает ли кто еще лучше судить о его нынешней непричастности помянутого права, то пусть помыслит токмо о древних правах его. Во время славы его имел он полное право на жизнь и смерть бестелесную; понеже, наслаждаясь тогда самою жизнию, мог он по изволению сообщать ее своим подданным, или отнимать ее у них, когда благоразумие его находило сие нужным; и как они присутствием его токмо и могли жить, то имел он силу, единственно отлучась от них, умертвить их.

Ныне имеет он токмо искры сей первой жизни; да и не в пользу древних своих подданных, но только в пользу подобных себе может употреблять их.

Что касается до сего права живота и смерти телесной, о котором теперь говори, то можем удостоверить, что оно еще менее принадлежит человеку, когда рассмотреть его в самом себе и в теперешнем его состоянии. Ибо может ли он назваться обладателем и распологателем сей телесной жизни, которая дана ему, и в которой он участвует обще со всем своим родом? Имеют ли нужду подобные его в его помощи для дыхания и провождения жизни телесной? Воля его и даже все силы его имеют ли столько мощи, чтобы сохранить их бытие, и не всеминутно ли видит он, как Закон природы свирепствует над ними, бессилен будучи остановить его течение?

Також, имеет ли он власть и силу, в нем пребывающие, которые бы могли вообще отнимать у них жизнь ко его воле? Когда развратная воля и побуждает его мыслить о сем, то как велико расстояние между сим помышлением и самым беззаконием, долженствующим исполнить оное! Сколько препятствий, сколько трепета между намерением и исполнением! Не видим ли, что приуготовление его к нападениям никогда почти не ответствует в полности намерению его?

О праве исполнения казни

И так праведно скажем, что по простым Законам телесного существа своего человек должен везде находить сопротивление; чем и доказывается, что сие телесное существо не дает ему никакого права.

В самом деле, не довольно ли ясно видели мы, что телесное существо имеет жизнь вторичную, зависящую от другого Начала; следственно, не явствует ли, что всякое существо, которое не имеет ничего более, есть также зависимо, и следственно столь же бессильно?

И так не в телесном человеке, повторяю, взятом в точном смысле, можем признать оное существенное право жизни и смерти, на котором основывается истинная власть; и сим подтверждается то, что сказано о источнике, в котором человек должен ныне почерпать таковое право.

Еще менее в человеке найдем право исполнения казни; ибо если бы не употреблял он насилия и не вспомоществуем был чужими силами, то редко удавалось бы ему погублять злодея, разве прибегнул бы к обману и хитрости; но сии средства никак не показывают истинной власти в человеке.

При всем том исполнение Законов уголовных необходимо нужно, чтоб Правосудию не быть бесполезным; и еще скажу, что оно и неизбежно. И так, понеже право сие не может нам принадлежать, то должно вручить его, равно как и право судить, деснице, долженствующей нами предводительствовать. Она-то дарует истинную силу естественному оружию человека, и она приведет его в состояние исполнять приговоры Правосудия, не подвергая чрез то самого себя осуждениям.

По крайней мере таковые средства употреблены были истинными Законодателями, хотя оные показаны нам в Символах и Аллегориях. Может быть употребляли они и руку подобных себе к произведению видимого наказания преступников, дабы чувственными изображениями поразить взор управляемых ими грубых народов, и дабы наложить покров на тайные пружины, которые управляли исполнением казни.