О, женщина!

Что меня действительно потрясает, так это великое переселение, которое бывает у каждой женщины после покупки новой сумочки. Как в неё вмещается всё, что носилось в старой, если новая почти вдвое меньше по размеру? Или «по размеру» не означает «по объёму»? Было дело, я поискал объяснение этого феномена в Интернете. Нашёл! Оказывается, дамская сумочка внутри гораздо больше, чем может показаться снаружи. Есть геометрия Эвклидова. Есть не-Эвклидова. И есть женская геометрия. Видимо, так?

Любовь и коварство

В институте, в перерыве между парами, мне вдруг восхотелось одиночества. Я забился в дальний, тускло освещённый, угол, растянулся в кресле и воздел глаза к потолку. С каждой минутой я погружался всё глубже в астрал – и тут появилась Таня.

– Привет! Вот ты где! Мне надо с тобой посоветоваться.

– Советуйся. Только быстро.

Таня тоже училась на актёрском факультете, по специальности актриса драматического театра.

– Я полюбила мужчину.

– Прими мои соболезнования.

Не то, чтобы я не верил в любовь, или относился к ней несерьёзно, просто не хотелось выпадать из астрала.

– Он старше меня на семь лет и женат.

Я с любопытством взглянул на Таню. Она относилась к девушкам, которым все и всегда рады. И она тоже всем и всегда рада. Мисс Чарующая Улыбка. В интонации её ласкового, почти заискивающего, голоса, было что-то магнетическое. И ещё, мне нравились её волосы: чёрные, густые, и несколько рыжих перьев на чёлке. От природы!

– Он тебя любит?

– Говорит, да.

– Разводиться собирается?

– Нет.

– Бросай его, пока не поздно.

Танины глаза заслезились.

– Тань! Что случилось? Он тебя ударил?

– Нет! Что ты! Он такой хороший – мухи не обидит.

– Чего тогда ревёшь?

– Я беременна, Олежек. Четвёртый месяц.

Так! Значит, учёба в институте по боку. Свадьбы не будет. И ребёночка запишут на фамилию Таниного отца. Я уронил голову в ладони. Что сейчас сказать Тане? Что посоветовать? Как поддержать?

Поднимаю свои трагические глаза и вижу, что Таня хохочет. На щеках ещё не обсохли слезинки, а она хохочет.

– Спасибо тебе!, – говорит она проникновенно. А глаза-то её, зелёные, так и сияют, так и сияют.

– За что?

– Я не знала, как играть эту сцену в спектакле. Теперь знаю…

Весенний ветерок

Хочется побыть весенним ветерком. Отыскать тебя, и пахнуть тебе в лицо капельками росы и ароматом яблоневого цвета. Не давая опомниться, лёгким тёплым дуновением скользнуть по твоим лодыжкам. Восходящим потоком подняться выше, обнять коленки, и игриво покружить вокруг ног. Потом на секунду оставить тебя наедине с проснувшимся чувством, взять разбег, застав тебя врасплох, подхватить подол твоего платья и подбросить его вверх. «Эй! А ты шалун, оказывается!». «О, да, милая! О, да!».

И нырнув в декольте, нежно гладить твои груди, наблюдая за тем, как от блаженства сомкнутся твои глаза и слегка приоткроются губы. Приласкать твою шею, как будто вращая вокруг неё тонкую шёлковую ленту. Потеребить мочки ушей, шепча тебе скабрёзности, и растрепать волосы. Едва касаясь, поцеловать гладкую кожу твоих щёк. Обнять твой стан, катясь по его соблазнительным изгибам, чтобы всё твоё тело погрузилось в сладостную негу.

И рвануться вверх, в крону дерева, чтобы оттуда на прощание пошелестеть тебе листвой. Ты поднимешь голову, посмотришь мне вслед, и улыбнёшься: что может вызвать в красавице дерзость ветра, кроме снисходительной улыбки? А я улечу и растворюсь в безбрежности.

Как же мне хочется побыть весенним ветерком!…

Эхо и Нарцисс

На рубеже двадцати семи лет мне выпала удача руководить самодеятельным драматическим театром. Работая в нём над постановкой спектакля, я не рассчитывал на высокие творческие достижения. Они были невозможны изначально. Спешить на репетицию меня заставляло нечто другое.

Мне нравился энтузиазм моих аматоров, который передавался мне и заряжал меня вдохновением. Мне нравился дух творческой свободы, отсутствие цензуры и худсоветов. Мне нравилась царившая в нашем театре неформальность. А больше всего мне нравилось ощущение востребованности, и неподдельный интерес к моей персоне, и улыбки, и горящие глаза, и импровизации, и аплодисменты.

Одна из актрис, по имени Лиза, очевидно, попала под влияние моей тогдашней харизмы. Она никогда не кричала мне «привет!» издалека – здоровалась только глаза в глаза. Когда, во время перерыва в репетиции, я для эмоциональной разгрузки начинал рассказывать анекдот, то по её лицу видел, что она уже сразу готова рассмеяться. Если в коллективе возникали разногласия, творческого или иного характера, она поддерживала мою точку зрения.

На наших закрытых «корпоративных» вечеринках Лиза прикладывала максимум усилий к тому, чтобы все мои медленные танцы принадлежали ей. По домам мы обычно расходились вместе, и она всегда шла по левую руку от меня (чтобы занять излюбленное место, ей иногда приходилось мягко оттеснить от меня кого-нибудь из господ артистов, а для этого нужно было совершить сложный маневр). В её взгляде всегда читалось: «Вот я! Я здесь! Ты не меня ищешь?».