О женщинах и соли

Но клуб совершенно не оправдал ее ожиданий. Они миновали места с длинными очередями, где худые женщины сверяли имена с клубными списками. Они миновали отельные вестибюли, вдоль которых выстроились скучающие парковщики, присматривающие за дорогими автомобилями. Их клуб находился в переулке за Оушен-драйв, где пахло мочой и плесенью. Здесь не было ни очереди, ни бархатного каната. Здесь был один худощавый парень с красными глазами, который даже не спросил у нее удостоверение, чем запросто мог бы вскрыть ее ложь. Он вручил им обоим оранжевые браслеты.

В клубе было всего несколько человек. Больше мужчин, чем женщин. Несколько таких же, как она, старшеклассниц. Пространство представляло собой маленький черный прямоугольник с похожим на шланг приспособлением, выдувающим пузыри мыльной пены, которая доходила Джанетт до пояса. Диско-шар бешено вращался под потолком. «Отрывайся на полную, — предлагала Мисси. — И если ты хочешь меня… давай, не тяни и возьми меня»[33]. Ее заглушил воздушный гудок.

Но Джанетт не выразила удивления. Она предложила Джонсону выпить, и он согласился. Она попросила у него «Амаретто сауэр», о котором Саша рассказывала ей в первом клубе, но он вернулся с чем-то под названием «Лонг-Айленд айс ти».

— С «Бакарди 151»! — прокричал он ей в ухо, перекрывая музыку. — Посмотрим, из какого ты теста. Мы сегодня классно повеселимся, малышка.

Она выпила свой коктейль залпом, чтобы произвести на него впечатление. Вроде бы он остался впечатлен. Он купил ей еще коктейль. Джанетт подумала о том, что еще может сойти ей с рук. Она была заворожена своей новообретенной силой. Мужчины хотели тратить на нее деньги, совсем как ее отец. Она чувствовала себя Королевой Каро, повелительницей мужчин, и плыла по своему пенному царству, наблюдая за тем, как женщины в бикини трутся о мужчин с рубашками, задранными до шеи. Ей нравилось, как они двигались, будто бы тоже сознавали свою силу. Но как она могла с ними соперничать? Как она могла показать Джонсону, что может быть еще более желанной?

От выпитого кружилась голова. Она решила пойти еще дальше. Она наклонилась и погрузила руки в пену. Все равно что в облако. Она почувствовала, как ее шорты задрались выше на ягодицах. Она представила, как Джонсон хочет ее ягодицы. Она подалась ему навстречу.

Но он ничуть не удивился. Он просто схватил ее за талию и сильнее дернул на себя. В одной руке он держал стакан, и он наклонил его, и струя жидкости потекла вниз по ее спине, попала ей на волосы, а потом в уши, а потом в нос.

Джанетт покачала головой и почувствовала головокружение. Она выпрямилась.

— Маленькая извращенка! — прокричал Джонсон ей в ухо. Он вытащил из заднего кармана косяк и зажигалку и закурил. Он протянул косяк Джанетт. Она заметила, что за ней наблюдают двое стоящих рядом парней. Она собрала губы трубочкой, всасывая дым из косяка, и посмотрела одному из них прямо в глаза.

Джонсон потел. В подмышках у него расползались мокрые круги. В его машине пахло сигаретами и потом, а теперь он сам пах, как его машина. Он совсем не походил на ее отца. Отец Джанетт был пьяницей, но опрятным пьяницей. Вращая бедрами, она протанцевала вокруг Джонсона. Ее отец ходил на работу в костюме и в больнице переодевался в хирургическую форму. От него всегда пахло «Листерином» и медицинским спиртом. Она положила руки на колени и чертила задницей круги в воздухе. Он лишь однажды прикоснулся к ней, когда был пьян.

Джонсон смачно прихватил ее за задницу и провел пальцем по шву ее шорт. Это заставило ее выпрямиться. Она не могла объяснить, почему вдруг почувствовала себя по-другому. Ничего не изменилось. Она не могла объяснить, почему Джонсон вдруг начал вызывать у нее нешуточное отвращение. Она хотела домой. У нее кружилась голова. Джанетт опустилась на мокрый от пены пластиковый стул и почувствовала, как ее шорты пропитываются влагой.

Она попыталась представить, как бы выглядело это место с выключенным звуком — все эти нелепые движения тел, все мужчины, которые разглядывают эти содрогающиеся тела, потеют, тяжело дышат. Единственная женщина за баром, одетая в черное бюстье, смотрела на все так, словно сама наблюдала за происходящим с выключенным звуком. Только она видела, до чего забавно все это было. Джанетт хотелось расцеловать ее, единственного живого человека здесь.

Джонсон дернул подбородком и схватил ее за руку. Он потащил ее в угол за туалетами. Каждая стена здесь была зеркальной. Тесное пространство напоминало калейдоскоп, и Джанетт улыбнулась, представив себя осколком цветного стекла, которое видоизменялось, складывалось в разные узоры. Я звезда. Я «Волшебный глаз»[34]. Я абсолютно ничто.