О женщине моей

А мое неукротимое храброе сопение вуалировало, скрывало весьма тщательно (так мне мнилось) мою недетскую обиду на несовершенство природного мира... Потому что мне всего только девять лет и семь месяцев, и ждать придется еще не меньше десяти предолгих годов, чтобы стать наконец-то настоящим взрослым, чтоб жениться...

Женюсь! Вырасту и сразу же пойду жениться! Потому что моя жена по очень справедливому закону природы возьмет мои грязные тарелки с противным ценным супом, с расковырянной липкой кашей, а зато взамен даст превкусный слоеный язык с повидлом и неочищенное антоновское яблоко, а можно еще и какао, даже холодное, так вкуснее... А потому что я буду совсем взрослым и еще мужем...

- Нет, честное пионерское, женюсь! - сопел я, точно бычок, остервенело, тыкая щеткой.

Прошли, промелькнули, просвистели не десять, а целых двадцать прекрасных, своевольных, холостяцких и частично супружеских медовых, начальных лет-зим - я опять и опять у ненавистной, но такой родной моечной ямы несу гигиеническую службу. Добровольную службишку, и как некоторые понимающие успели заметить - непривередливо.

То есть, не стеная внешне, не раздражаясь на весь белый свет, в котором по справедливому закону природы я честно исполняю эту, в сущности, мелкую, мелочную супружескую обязанность.

Прошествовали и последующие семейные многотрудные и многолучезарные годы.

И вновь, а вернее и поныне несу я свою добровольную службу у моечного поста. Несу, и который уже сезон мечтаю разорить наш семейный бюджет и приобрести импортный посудомоечный агре-гат-автомат.

Мечтаю, - а сам между тем на собственное чадо десяти лет от роду временами натуральным непедагогическим волком воззряюсь (и даже вызверяюсь и скрежещу - про себя, стараюсь блюсти интеллигентность - обидчивыми зубами), на его наследственное увиливание от вскоропомощной службы по мытью хотя бы собственной тарелки.

Черт бы тебя побрал, с этой нежной барчуковой породой! непросвещенно чертыхаюсь иногда я, оставляя в покое обленившегося (как будто бы) мальчишку.

Ничего, сынок! Ничего... Придет время, когда сам будешь без нужных приказаний драить сковородки пригоревшие, перемасленные тарелки, отскребать кастрюли, а горячую воду предупредительно (на техпрофилактику) отключат на месяц-полтора... А жирная ледяная осклизлая тряпка не желает намыливаться, и нужно греть воду, а по телевизору твоя любимая команда играет финальный матч, а тут еще нужно дописать срочный отчет...

Ничего, мальчик, всему свое время!

Зато и попурхаешься без тренировки, - парочку сервизов изведешь, подарочных свадебных.

Зато тогда и вспомнишь меня, безропотного, несменяемого часового у нехитрого простецкого поста...

Я, наивный, старорежимный, нецивилизованный родитель, которую неделю (месяц, год) злорадно жалуюсь про себя. Мол, ничего, сынуль, вырастешь, влюбишься - и встанешь, как положено часовым у посудомоечного поста. Поста, который обязан навсегда (за редким, разумеется, исключением) охранить, огородить ручки и пальчики твоей избранницы, твоей суженой. Этим своим добровольным постом ты надолго (и нужно бы навсегда) сохранишь свою и ее нежность души. А то, что ее пальчики будут нежны и душисты, можешь не сомневаться. Руки и изящные персты нашей мамы этому подтверждение.

Да, я, как и полагается по существу своего русского недотепи-стого интеллигентского мироощущения и миропонимания, до смешного наивный и простодушный родитель. Если судить по нынешним смутным годам-временам, то заводить детей нынче как бы не выгодно, а впрочем, и опасно, и прочее в том же пессимистическом духе.

Но смутные дни, политические неразберихи все равно временны, все равно они преходящи, - и грешно забывать о вечности. О божественном замысле, следствием которого являемся мы - трусливые, благоразумные, эгоистические взрослые существа, - существа вдруг утратившие инстинкт жизни. Инстинкт продолжения рода своего. Человеческого рода...

Но, слава Богу, этим древним инстинктом я не обделен. Однако вся его нужная или зряшная сентиментальность все-таки имеет именно лично мою окраску. Не такую явно броскую, без тех жутчайших контрастов, которыми до нелепости (разумеется, милыми, родными) переполнена натура моей, бог знает сколько уже лет обожаемой жены, которая одновременно же является и мамой, воспитывающей нашего общего отпрыска, имеющего честь носить имя одного из великих киевских древнерусских князей.

Да, господа, употребив на деле инстинкт продолжения рода, мы произвели на свет божий чадо мужского пола, и, нарекши сие чадо Ярославом, вот уже как десять с лишним лет-зим воспитываем его с сердобольной помощью бабушек и прабабушек.

Воспитываем, как умеем, но опять же с божеской помощью, о которой наш малый вряд ли догадывается, хотя и носит на груди освященный православный крестик, бо как воспитанием души его занята и наша насквозь атеистически прагматическая система школьного, дворового, телевизионного и прочего безалаберного образования.