«О» - значит омут

— Это голубцы, и они не такие уж плохие.

— Ясно.

Генри оглядел меня.

— Как дела? Давно тебя не видел.

— Ты ешь. Я возьму стаканчик вина и все тебе расскажу.

— Я могу подождать.

Когда я подошла к бару, Рози исчезла, а Вилльям налил мне стакан плохого вина.

— Спасибо. Можешь попросить у Рози принести мне голубцы? Они выглядят изумительно.

— Конечно.

Я вернулась к столу со стаканом в руке. Вскоре появилась Рози с голубцами. Следующие пять минут мы с Генри провели в дружном молчании за едой. Когда дело доходит до еды, ни один из нас не валяет дурака. В награду за чистые тарелки Рози принесла нам по куску шоколадного торта с маком, который заставил нас стонать от удовольствия.

— Ну, теперь расскажи мне, что происходит, — сказал Генри. — Когда ты вошла, у тебя было такое мрачное выражение, что я не рискнул спросить. Проблемы из-за семьи или из-за работы?

— Из-за работы.

— Тогда пропустим это, и расскажи мне о семейной саге.

— Я не помню, что происходило, когда мы в последний раз разговаривали. Я говорила, что мы обедали здесь с Ташей? Это было неделю назад.

— Новость для меня.

— Ну, тогда ты действительно отстал от жизни.

— Неважно. Чего она хотела?

— Как ни странно, ничего. Она принесла пачку писем, которые нашла, приводя в порядок документы дедушки Кинси. Часть писем бабушка написала тете Джин, часть — мне. Я прочла не все. В основном, я пропускала, но поняла, что бабушка делала все возможное, чтобы заставить тетю Джин уступить опеку надо мной. Можешь представить, насколько она преуспела. Тетя Джин, видимо, прочла первое письмо и возвращала остальные нераспечатанными. Бабушка отплатила тем, что наняла частного детектива шпионить за нами.

Я остановилась и поправила себя.

— Ну, «отплатила», может быть, слишком сильное слово. Ей нужны были доказательства, что Джин не годится на роль опекуна.

— Всеми правдами и неправдами?

— Примерно. Она подозревала, что тетя Джин лесбиянка, и решила, что если сможет это доказать, у нее будет оружие, достаточное, чтобы победить ее. Но ничего не получилось.

— Это все было в письмах? Не могу поверить, что она доверила такое бумаге.

— Она была слишком умна. Кроме всего остального, Таша нашла счета от детектива, которого нанимала бабушка. Я вчера съездила в Ломпок и поговорила с ним. Хороший мужик, но не расположен к откровенности. Пришлось вытягивать из него информацию, но, в конце концов, он рассказал, что затевала бабушка. Он убедил ее, что Джин не была лесбиянкой, как я сама всегда и думала. Бабушка оставила нас в покое, на этом все и кончилось.

Я подняла палец.

— У меня остался крошечный кусочек сомнения. Я спросила, не солгал ли он. Я подумала, не сочиняет ли он ради меня, пытаясь выставить тетю Джин лучше, чем она была. Он уклонился от ответа, и ответил чем-то другим. Я не говорю, что он солгал, но чего-то он не договаривал. Может это ничего не значит, но я не убеждена на сто процентов.

— В жизни немного вещей, в которых мы убеждены на сто процентов.

— Ты прав.

— Так что теперь? Я понимаю, что это помешает твоей поездке на семейное сборище в конце мая.

— Наверно. Я еще не решила.

Появилсь Рози, чтобы убрать наши десертные тарелки, и мы отложили предмет разговора в сторону, пока она не ушла с подносом на кухню.

— Теперь расскажи мне о работе. Последнее, что я слышал, ты попросила у Вилльяма тряпку, чтобы отчистить собачий ошейник, от которого пахло дохлой крысой.

— Ой, ты действительно отстал, извини. Я сама от этого не в восторге, но должна признаться, что зашла в тупик.

Я начала с разоблачений Дианы и Райана по поводу празднования дня рождения Майкла в Диснейленде, а потом вернулась назад, к своей поездке в Пипхоул и разговоре с П.Ф. Санчесом, который дал мне информацию о ветеринаре, усыпившем его собаку.

Я рассказала о сарайчике позади клиники, где оставляли усыпленных животных, чтобы их забрала служба контроля. И еще — о Деборе Унрих и четырехлетней Рейн, которая послужила «экспериментальным ребенком».

Я продолжала, рассказав о Греге и Шелли, и о разговоре с ее сыном Шоном, который заверил меня, что эти двое не были вовлечены в похищение, потому что уже уехали из штата и двигались в Канаду.

Перечисление фактов заняло минут пятнадцать, но я чувствовала, что сделала это прекрасно.

И я до сих пор ощущала в этой истории какую-то логику. Мое главное заключение оказалось неправильным, но были кусочки, которые до сих пор интриговали меня.

Волко-собака Улф. Сходство двух преступлений. Требования выкупа, которые в сумме составили сорок тысяч. Я не видела связи, но она должна была быть.

Генри, казалось, все схватывал, хотя понятия не имею, как он запоминал, кто есть кто. Иногда он останавливал меня и задавал вопросы, но, в основном, кажется, следовал рассказу.

Когда я закончила, он немного подумал и сказал:

— Давай вернемся к разговору со Стэси Олифантом. Почему он так уверен, что похитители были дилетантами?