«О» - значит омут

— Кредо, — перебила Шелли — ясно, что она не хочет изображать хозяйку, на что имеет право.

Грег взглянул на мать.

— Это правда? Ты даже не хочешь, чтобы мы жили в доме?

— Как хотите, — ответила Дебора.

Она прекрасно знала, что они не воспользуются таким приглашением. Она с Шелли будут бороться, кто кого. Шелли не будет просить ни о чем. Она победит, если сможет переиграть Дебору, которая должна сделать первый шаг, осыпая гостей любезностями, чтобы избавить их от неудобства озвучивания своих желаний.

Теперь настала очередь Грега выглядеть обиженным.

— Блин, какое разочарование. Мы не хотели к вам врываться. Мы думали, вы будете рады нас видеть. Думаю, что нет, так?

— Кредо, дорогой, — сказала Дебора осторожно, едва не запнувшись на имени.

— Вы с Судьбой уехали четыре года назад, даже не попрощавшись. Мы понятия не имели, куда вы делись и какие у вас были намерения. Не думаю, что вы должны ждать, что вас встретят с распростертыми объятиями. Так не поступают.

— Извините, что не информировали вас о нашей занятой жизни, — встряла Шелли.

Дебора мгновенно повернулась к ней.

— Я не собираюсь терпеть от тебя никакого дерьма, так что прекрати.

Шелли закрыла рот, но состроила комическую рожицу, расширила глаза и удивленно опустила губы. Вы слышали, что она сейчас сказала?

Грег сделал жест, показывающий, что он с этим разберется. По крайней мере, он начал ей сопротивляться, подумала Дебора. Наблюдая за ними, она чувствовала, как будто просвечивает их рентгеном. Она могла видеть все нюансы их общения, все уловки, хитрости, то, как они пытались использовать эмоции, чтобы вывести ее из себя. Это было как детская игра в горячую картошку, где цель — заставить другого держать мешок.

Грег спросил:

— А где же Рейн? Шон так хотел с ней встретиться.

— Я заберу ее в три часа. Как долго вы рассчитываете пробыть?

— Пару дней. Мы еще не решили.

Шелли приложила согнутую ладонь ко рту, как будто делала ремарку, которую никто другой не мог слышать.

— Заметил, как она увертывается от разговоров о Рейн?

Дебора сказала напевным тоном, как будто разговаривала с ребенком:

— Ну, Шелли, ой, прости, я хотела сказать Судьба. Что тут сказать? Мы не думали, что Рейн вас интересует. За все время не было ни письма, ни звонка, ни пенни на ее содержание. Ребенок теперь наш.

— Как будто вы ее рожали? Что-то новенькое для меня.

Дебора не думала, что возможно испытывать большее отвращение к другой человеческой особи, чем она в прошлом испытывала к Шелли, но, видимо, существовали неиспользованные ресурсы, которые она могла при желании востребовать.

— Мы ее удочерили. Мы прошли через судебную процедуру. Вас лишили родительских прав.

Так делается, когда родители бросают ребенка в возрасте пяти дней.

— Да пошла ты, стерва! Я тоже не собираюсь терпеть от тебя никакого дерьма!

Шелли вскочила и подхватила свою шаль.

— Идем, Небесный Танцор!

И Грегу:

— Мы будем в автобусе, когда тебе надоест целовать ей задницу. Господи, что за маменькин сынок!

Грег вскоре откланялся. Достойного пути закончить разговор все равно не существовало.

Он пошел в автобус, а Дебора- наверх, в свою спальню, откуда позвонила Патрику. Патрик сказал, что приедет вечером, но рано утром ему придется вернуться в Лос-Анджелес.

— Держись от них подальше, если сможешь. Я обо всем позабочусь, когда приеду.

— Может быть, в этом не будет необходимости. Эта Шелли, ой, пардон, Судьба, довела себя до такой степени праведного негодования, что они могут уехать по доброй воле.

Но этого не случилось. Дебора забрала Рейн из гостей, наполовину ожидая, что школьный автобус исчезнет к ее возвращению. Вместо этого он стоял там же, что казалось странным само по себе. Удалиться со скандалом было типичной тактикой Шелли, чтобы проинформировать о своем неудовольствии. Искусство эмоционального доминирования.

Шон постучался в заднюю дверь вскоре после возвращения Деборы и Рейн.

— Рейн здесь?

— Конечно.

Дебора впустила его в кухню. Он стоял у двери, неуверенный, что делать дальше. Дебора спросила:

— Это папа тебя послал?

— Грег мне не папа.

— Извини.

— Они с мамой заснули.

— Понятно. Ну, почему бы тебе не сесть? Рейн в своей комнате. Я скажу ей, что ты пришел.

Она будет рада.

Шон пристроился на краешке стула. На нем были теннисные туфли не по размеру, надетые на босу ногу. Деборе хотелось плакать при виде его лодыжек, тонких и хрупких, как у фавна.

Она сказала:

— Я рада тебя видеть, Шон. Правда.

Не дожидаясь ответа, Дебора поднялась в комнату Рейн и сказала, что у нее появилась компания.

— Его зовут Шон. Мама называет его Небесный Танцор, и будет вежливо, если ты тоже будешь называть его так.

Она взяла девочку за руку, и они спустились вниз. Вообще-то, Шон был единоутробным братом Рейн, но Дебора решила, что для четырехлетнего ребенка это слишком сложно.

Шон встал со стула, когда вошла Рейн. Они стояли и смотрели друг на друга. Между ними было безошибочное сходство. У обоих были темные волосы и большие зеленоватые глаза Шеллли. Волосы Рейн завивались колечками, она была здоровая и румяная, в то время как Шон выглядел, как военнопленный.

Шон спросил: