"О" - значит опустошенный

Я хоть раз жаловалась на это? Нет. Я испытывала определенную сварливую гордость, что у меня нет близких родственников. Теперь у меня отняли статус одинокой волчицы и меня огорчала потеря, даже если этот статус существовал только в моем воображении. Вышло, что я оказалась вовлечена в тот же кавардак отношений, как и все, кого я знала.

Я развернула здоровенную карту, 90 на 120 см, напечатанную на гладкой плотной бумаге, которую было неудобно разворачивать. В конце концов я проследила Панама Лайн на запад и на восток. Тонкие линии поперечных улиц обозначали границы микрорайонов. Когда-то это была фермерская земля. Может быть, частично, до сих пор есть. Город протянул свои щупальца во всех направлениях, и население выросло. В окно я видела плоский ландшафт, который был характерен для всего района, с вкраплениями домов, за которыми открывались поля. Чокер Лайн была дальше к востоку.

Я внимательно следила за названиями улиц. Представляла, как увижу семейное гнездо. Наверное, остановлюсь и выйду. Может быть, постучу в дверь, чтобы попросить у современных жильцов разрешение быстро осмотреть комнаты. Возможно, нынешний владелец купил дом у кого-то, кто знал, когда он построен, или через сколько рук он прошел.

Я притормозила в ожидании поворота и свернула налево, проверяя номера домов. Проехала от 4800 до 4600 с растущим чувством тревоги. Там не было 4602. Весь микрорайон исчез.

Я остановилась у тротуара.

Там, где когда-то стоял дом Миллоунов, теперь был поселок кондоминиумов. Одинаковые шестиэтжные оштукатуренные дома, расположенные решеткой и занимающие шесть-семь гектаров. Несколько деревьев, которые я заметила, были молодыми и недавно посаженными.

Улицы, которые отходили от Чокер Лайн были названы в честь штатов Новой Англии: Мэн, Вермонт, Нью-Хэмпшир, Коннектикут, Массачусетс и Род-Айленд. Если колония будет расти, в ход пойдет Восточное побережье, начиная с Нью-Джерси, и кончая Флоридой.

Я проехала дальше по Чокер, пока не доехала до металлических ворот. Въехала внутрь и покружила по дорогам между монолитными зданиями. Там особенно не на что было смотреть, потому что все они были одинаковыми. Дом моих дедушки и бабушки был стерт с лица земли, так же как и дома с другой стороны, и так же, как дома на шесть или восемь кварталов в каждую сторону. Даже почву выгребли и увезли, так что любые реликты — наконечники стрел, выбеленные на солнце кости, крышки от старых бутылок, исчезли тоже.

Можно взять металлоискатель, обследовать ближайших три квадратных километра и не найти даже старой ложки.

Это тебе за отрицание, подумала я. Ты решаешь, что тебе нет дела, и семейный дом исчезает.

Можно было оценить иронию ситуации. Вселенная тихонько хихикала надо мной. В то время как в семейной ветви Кинси было не продохнуть от народа, с кузинами, тетушками и дядюшками, даже с древней живущей бабушкой, Миллоуны исчезли. Как дополнительное наказание, на мне теперь повисли двоюродные и троюродные родичи, связанные со мной через Ребекку Дэйс, и я была знакома с ними ближе, чем хотелось бы. Еще я унаследовала семейный труп, чья последняя воля упала на меня. Единственную положительную сторону я видела в том, что после знакомства с Дэйсами родственники со стороны моей матери казались оплотом психического здоровья.

Я вернулась на 99 шоссе и продолжила свое путешествие к югу. Через шестьдесят километров после Бэйкерсфилда я посмотрела на часы. Было 11.45, и я умирала от голода.

Я ничего не поела, перед тем, как покинуть отель. Я была больше заинтересована отправиться в дорогу, чем наедать себе физиономию. Насколько глупо это было? Мне не доехать до Санта-Терезы, без того, чтобы не поесть. Я не приеду раньше середины дня, и к тому времени буду глодать собственную руку. Я придвинула сумку поближе и порылась в ней, но нашла только мятную пастилку для освежения дыхания, без сахара и без какой-либо питательной ценности. В тот самый момент я осознала, что забыла позвонить Генри, чтобы сообщить о примерном времени прибытия. Это решило вопрос.

Я начала рассматривать вывески на шоссе в поисках ближайшей стоянки для отдыха. Конкретный интерес вызывали перекрещенные нож и вилка, универсальное обозначение для

мест, где кормят. Я свернула на дорогу, где были обещаны многочисленные услуги: весы для машин, бензин, жидкий пропан, дизельное топливо, магазин для путешественников и ночная парковка для трейлеров. Стоянка была огромная, наверное, на триста мест, очень немногие из которых были заняты. Самое главное, там, во всем блеске, возвышалось кафе Дэннис.

Я припарковалась за два ряда до входа, заперла «мустанг» и вошла. Посетила удобства, а потом нашла пустую кабинку. Приветливая официантка принесла мне воду, меню и прибор.