Оазис

— Не знаю. Для меня главное, чтобы Бурхаев не успел забрать у него деньги или карточку. Пусть Ян успеет убежать. Не хочу, чтобы он стал таким же, как отец!

— Он не убежит без тебя, — я была в этом уверена. — Наверняка же приплывёт, если у него будут деньги.

Яринка беспомощно всхлипнула, и я увидела, что всё её спокойствие — показное, поверхностное, готовое вдребезги разбиться в любой момент.

— Хорошо, если приплывёт, — прошептала она. — Хоть попрощаемся.

Я не нашлась с ответом. Успокаивать, говорить, что всё наладится, в такой ситуации было бы насквозь лицемерно. Яринка не дура и не хуже меня видит, что на этот раз выхода действительно нет.

— Ральф говорит — надо терпеть, — это единственное, что пришло мне в голову. — Если ты попытаешься убить Бурхаева, если даже хоть поцарапаешь его, тебя могут отдать… такому, как Ховрин.

Рассказывать Яринке про грозящее ей наказание в виде долгой и мучительной смерти, заснятой на видео для дальнейшей продажи извращенцам, я не стала: это было бы слишком жестоко. Но по её потускневшему взгляду поняла, что, возможно, она сама всё понимает.

— Э… а как ты вообще? Как себя чувствуешь? Что доктор говорит? — зачастила я первое, что пришло в голову, лишь бы разбить эту тягостную тишину.

Яринка оживилась.

— А, нормально всё. Ну, как нормально, выглядит, конечно, жутко, но Бурхаев мне даже нос не сломал, расквасил только. Губы вот разбил, доктор зашивал вчера, синяков наставил, и трещина в ребре, но это он на меня своей тушей упал, когда я отбрыкивалась. Ну и… там, внутри, есть разрывы, потому что руку пихал. Ничем другим-то не смог. Тюфяк.

— Мудак он, а не тюфяк, — я невольно сжала кулаки от бессильной ярости. — Хоть бы в море утонул, что ли…

— Оно не тонет, — я с удивлением увидела, что Яринка скривила губы в попытке рассмеяться, но сморщилась от боли и выдавила лишь сдавленное хихиканье. — Ничего, пока я в таком состоянии, мне нельзя работать. А там, может, он уедет. Хотя нет. Не надо, чтобы сразу уезжал: Яну нужно время, чтобы…

— Да забудь ты о Яне! — с неожиданно прорвавшейся злостью перебила я. — Яну ничего не сделается, его пальцем никто не тронет! Нам что делать?!

— Нам? — Яринка нарочито равнодушно пожала плечами. — А что мы можем сделать? Ждать твоего Ральфа. Если он вернётся и скажет, что дозвонился до Яна, тогда и будем думать.

Я не успела ответить. Дверь палаты распахнулась, и на пороге возникла Ирэн. Почти такая же, какой я видела её в то утро, когда она пришла сообщить мне о закрытии аукциона. Глаза гневно сверкают, грудь вздымается, губы плотно сжаты.

— Уйди, — бросила она мне и деревянными шагами проследовала к кровати, на которой испуганно притихла Яринка. Остановилась, нервно притопывая туфелькой.

Я поднялась, бросив на подругу извиняющийся взгляд. Вышла, неплотно прикрыла за собой дверь, воровато окинула взглядом пустой коридор и приникла ухом к замочной скважине.

— Объяснись! — приказала в палате Ирэн.

А поскольку ответа от Яринки не последовало, повысила голос:

— Как получилось, что гость был вынужден сам учить тебя хорошим манерам?!

Я невольно заскрипела зубами, до боли сжав кулаки. Учить? Вынужден? Вот как здесь это называется?

— Он вам так сказал?! — похоже, Яринка полностью разделила моё возмущение.

— Именно! — Ирэн почти кричала, её голос перестал быть колокольчиковым, звучал резко и неприятно. — Ты отказалась выполнять свои прямые обязанности перед человеком, заплатившим за это большие деньги! Оказала сопротивление хозяину!

— Он мне не хозяин! — Яринка тоже закричала. — Я с его сыном!

— Он купил тебя! Он, а не его сын! По факту ты принадлежишь ему и не имеешь права ни в чём отказывать! Ты опозорила заведение и вынудила меня приносить господину Бурхаеву свои извинения!

Я уже еле сдерживалась, чтобы не распахнуть дверь и не высказать Ирэн всё, что думаю о господине Бурхаеве, о её заведении и о ней самой в частности. Но Яринка сделала это не хуже.

— Да пошло ваше заведение на хер! Это Бурхаев должен извиняться передо мной, это на него вы должны орать, а не на меня! Я никому не сделала ничего плохого!

Я даже слегка присела, втянув голову в плечи в ожидании реакции Ирэн, но она меня удивила. После ошеломлённой паузы ответила почти спокойно.

— Я прощаю тебя, Ярина, за эти слова. Прощаю, делая скидку на твоё состояние и на то, что это первый твой серьёзный проступок. Но я прощаю кого-либо лишь единожды. В следующий раз наказание будет очень суровым. Не повторяй своих ошибок. Как только доктор разрешит тебе выходить, ты отправишься к господину Бурхаеву и очень искренне извинишься за доставленные ему неудобства. А сейчас хорошенько подумай, прежде чем ответить.

Снова повисла пауза, и я принялась мысленно умолять Яринку быть благоразумной, больше не злить управляющую: ведь разве наши жизни не в её руках? К счастью, Яринка понимала это.

— Да, сударыня, — наконец сухо, но смиренно отозвалась она. — Я извинюсь.

— Вот и умница, — голос-колокольчик снова зазвенел приветливо и добродушно. — После мы забудем этот случай, как досадное недоразумение. Все ошибаются. Поправляйся.