Оазис

Ирэн кивнула и повелительным взглядом указала мне на застеленную белоснежной простынёй кушетку. Я подчинилась, хотя из-за неизвестности и странного поведения чудаковатого парня нервничала всё больше. Он тем временем раздобыл на столе писчие принадлежности и двинулся в мою сторону с таким предвкушающим видом, что я невольно съёжилась.

— Бэби, не надо бояться! — тут же воскликнул Бранко, мотая головой так, что его попугайский гребень закачался из стороны в сторону. — Я просто зарисую твои шрамы.

Это мне ничего не объяснило, и я невольно кинула умоляющий взгляд на Ирэн.

Она сжалилась, пододвинула стул вплотную к кушетке и, наклонившись ко мне, начала объяснять, пока Бранко самозабвенно орудовал карандашом.

— Мы с доктором поговорили и решили, что пытаться удалить шрамы с твоей кожи бесполезно, — она сделала паузу и неожиданно подмигнула мне. — Но ведь можно их замаскировать.

Я покосилась на неё удивлённо. Замаскировать? Чем можно замаскировать такие шрамы? Да ещё по всему телу?

Ирэн высокомерно улыбнулась.

— Положись на Бранко и ни о чём не беспокойся.

Услышав эти слова, попугаистый Бранко, не отрывая взгляда от листа бумаги, на миг зажал в губах свой карандаш и освободившейся рукой показал мне странный жест — колечко из большого и указательного пальца. Сам жест мне ничего не сказал, но небрежная уверенность Бранко подкупала, и я действительно перестала беспокоиться.

Моё преображение заняло три дня. В первый день всё ограничилось кушеткой в процедурной, где я по просьбе Бранко переворачивалась то на живот, то на бока, давая ему возможность скрупулёзно перенести на бумагу все свои рубцы. Заняло это порядочное количество времени: даже Ирэн успела куда-то сходить и вернуться, а солнце за окном окрасилось в предзакатный оранжевый цвет. Зато Бранко остался доволен работой, пылал вдохновением и велел мне в обязательном порядке явиться завтра к обеду.

По удачному стечению обстоятельств это была пятница, и к вечеру Яринка убежала в Айсберг, чтобы провести выходные с приехавшим в очередной раз Яном. И увиделись мы только к ночи воскресенья, когда мои метаморфозы уже произошли.

Я ждала возвращения Яринки в столовой, специально надев самую открытую одежду, какая у меня нашлась: тонкую маечку на бретельках и короткие шорты, больше похожие на трусики. Свои обновлённые волосы я также распустила и теперь наслаждалась их щекочущими прикосновениями.

Яринка, по своему обыкновению, ворвалась в дом, подобно конной дивизии, хлопнула дверью, что-то шумно уронила на пол, громко заговорила ещё из холла:

— Это я! Кто тут есть живой?

Волнуясь и предвкушая реакцию подруги, я поднялась ей навстречу из кресла.

— Дайка, ты? А чего в темноте? — Яринка щёлкнула выключателем, шагнула через порог и замерла, уставившись на меня и смешно хлопая ресницами.

Я подождала несколько секунд, потом приподнялась на цыпочки, медленно повернулась вокруг собственной оси и со скромным торжеством спросила:

— Ну как?

Яринка медленно опустилась на ближайший стул, продолжая моргать, растерянно спросила:

— Это что? Это… как?

— Это креативный гений Ирэн, — хихикнула я и шагнула в прихожую, к большому, от пола до потолка, зеркалу. С удовольствием посмотрела на своё новое отражение.

Шрамов на теле больше не было. Они скрылись под пушистыми сосновыми лапками, ярко-зелёными, прорисованными до мельчайших подробностей, украшенными коричневыми шишечками. Сосновые лапки росли теперь у меня на ногах, руках, спине, шее, закрывали правую сторону лица.

Рядом в зеркале отразилась Яринка. Недоверчиво провела пальцем по моей щеке.

— Дайка… это что, татуировки?

— Не совсем, — отозвалась я, глядя на шевелящиеся в такт моему дыханию сосновые иглы под ключицей. — Это скорее рисунок.

Честно говоря, я и сама не совсем поняла, что это. Бранко пытался объяснить за работой, но я была слишком взволновала чудесным видом сосновых веточек, постепенно скрывающих мои уродливые рубцы, и не запомнила, что он говорил.

— Краска, которая проникает в верхний слой кожи и не смывается, — пояснила я Яринке как смогла, и она этим удовлетворилась. Восхищённо выдохнула:

— Вот это да… Ёлочки как настоящие.

— Это не ёлочки, — ответила я, ласково поглаживая одну из зелёных лапок, словно обнимающую моё худое плечо. — Это сосёнки. Сосновые ветки. Видишь, какие пушистые? Ёлки такими не бывают.

Яринка присела на корточки, провела ладонью по моей ноге, словно не веря своим глазам. Я её понимала: сама до сих пор не могла отделаться от ощущения, что лапки живые, трёхмерные. Бранко оказался не просто мастером своего дела, но гением. Он сумел использовать каждый квадратный сантиметр моих шрамов. Их выпуклости стали шишечками, продолговатые рубцы — ветками, углубления — тёмным пространством между ними.

— Обалдеть. — Яринка выпрямилась, отступила на шаг. — А волосы?

— Волосы сделали в салоне, сегодня, — охотно отозвалась я, слегка потряхивая головой, чтобы Яринке было лучше видно редкие зелёные прядки, тут и там видневшиеся в русой шевелюре. Ирэн решила оставить мне натуральный цвет волос, только выкрасить пёрышками под цвет сосновых веток.