Оазис

— Если в самом начале истории Приграничья власти стремились перекрыть аномальную зону военными и рейнджерами, — чуть повысив голос, чтобы перекричать завывание мотора, рассказывал монах, — они финансировали строительство домов барачного типа, где жили стражники. Потом начался отток первых поселенцев. Не каждому хочется находиться в постоянном стрессе. А когда решили поставить каторжную тюрьму, то и вовсе махнули рукой на преференции. Единственные, кто получает достойную плату за свою службу — армейские, рейнджеры и тюремщики. Остальные крутятся как могут.

— Каторгу создали, как я понял, из-за найденных развалин древнего города? — уточнил я.

— Так и есть, — подтвердил монах. — Эта история началась лет сорок назад. Отряд рейнджеров, преследуя банду Черного Олли, нагнал ее в районе Заводи и там уничтожил. Убитых решили похоронить там же, чтобы не гонять транспорт ради этих мразей. Земля, правда, оказалась каменной. Лопаты и кирки не брали. Решили рвать динамитом. Когда взорвали — образовался провал. Сунулись туда ребятки и ошалели от радости. До этого-то даже не могли сопоставить каменные развалины на поверхности с остатками города. Видимо, частичный провал в земле утянул постройки вниз, а потом присыпал сверху тяжелым грунтом.

Симон прикрыл глаза и усмехнулся. Я молчал, ожидая продолжения.

— Им бы придержать найденной первое время. Глядишь — богачами уехали бы из Каньона. Первые же артефакты, оказавшиеся у коллекционеров, возбудили интерес в округе. В городе сразу же появилась куча всяких проходимцев. Участились убийства. Рейнджеров, участвовавших в поимке Олли, долго допрашивали чиновники из Департамента полиции и несколько сенсов. Потом перевели в другие гарнизоны, чтобы не возникло каких-нибудь соблазнов. Вот после таких горячих событий власти провели комплексную разведку местности и усилили гарнизон Каньона. Ценности, похороненные в аномальной зоне, теперь вытаскивают каторжане.

— Ты был там, брат Симон? — поинтересовался я. — Что за место? Удалось ли идентифицировать развалины?

— Увы, — покачал головой монах. — В девяноста процентах случаев специалисты не могут с точностью указать, какой город разрыли. В Департаменте Культуры есть списки крупных городов, называвшихся «мегаполисами». Но после «судного дня» все настолько перемешалось, что под нашими ногами может с большим успехом оказаться как Париж, так и какой-нибудь мелкий городишко вроде нынешнего Гранд-Каньона.

— А каковы размеры «нашего» города?

— Честно, Алекс, не знаю, — монах внимательно посмотрел на меня. — На тебя мистер Галантини возлагает большие надежды. Если ты дашь заключение, что именно мы раскапываем — от этого будет зависеть судьба многих людей.

— Что именно мне нужно подтвердить? — я напрягся.

— Орден не вмешивается в дела властей, — увернулся Симон. — Наша работа слишком специфична, направлена только на противодействие магическим проявлениям аномалий. Вот и все. Против граждан сектора мы не имеем право использовать свой Дар, только в редких случаях…

— Как этот? — я кивком подбородка показал на каторжников, сидевших с нами в автобусе.

— Ну, да. Для защиты диггеров от хищников. Против обычного человека есть военные со своими пушками, — Симон откинулся на жесткую спинку сиденья. Больше он ни о чем не говорил, только молча созерцал кусочек неба через люк. Постепенно замолчали и каторжане; большинство задремали, не обращая внимания на тряску и вытье мотора. Эрманито что-то бормотал по-тарабарски, стараясь держаться по линеечке за БТРом. Автобус то и дело куда-то проваливался, выныривал из лощин, и мне казалось, что еще немного — и жуткая колесница развалится прямо на ходу, так и не доехав до места.

Обошлось. Автобус, наконец, остановился, дернувшись как припадочный. Движок защелкал, остывая. Эрманито, перевесившись через металлическую трубу, ограждавшую кабину от салона, весело крикнул:

— Джентльмены! Карета прибыла к месту назначения! Не опоздайте к началу фуршета!

— Заткни свою пасть, дурачок! — поднялся с места Муравей. — Если мы отсюда живыми не вернемся — я тебя на том свете жестоко поимею!

— Не будь таким суеверным, братан! — хохотнул какой-то мужичок, тщедушный и с редкой седой щетиной. Он был весь какой-то неопрятный и скользкий на вид. Пристроившись следом за Муравьем, этот мужик выскочил наружу одним из первых. Каторжники оживились, загомонили и один за другим потянулись к выходу. Я с Симоном вышел последним и с любопытством оглянулся, куда же меня привела судьба.