Об артиллерии и немного о себе

В июне 1943 года мне вновь было разрешено съездить в действующую армию. Но только теперь уже на Брянский фронт.

Здесь побывал в 61-й армии генерала П. А. Белова, ознакомился с действиями ее артиллерии в наступательной операции. Но особенно меня интересовал вопрос боевого применения артиллерийского корпуса прорыва под командованием П. М. Королькова. Поехал туда. Комкор встретил меня очень приветливо, ведь мы с ним были знакомы еще с 1931 года, когда вместе служили в IX корпусном артполку: я — командиром этого полка, а Корольков некоторое время — его начальником штаба.

Разговор у нас состоялся довольно предметный, мне удалось почерпнуть от своего бывшего сослуживца, прекрасного артиллериста, много интересного, поучительного. Хотелось бы побыть у П. М. Королькова еще денек-другой, но поджимали сроки командировки.

Следующим объектом моей работы стала 17-я артиллерийская дивизия прорыва, которой командовал в то время С. С. Волкенштейн, тоже хороший мой знакомый по совместной службе в Киевском Особом военном округе. Там Волкенштейн был сначала начальником артиллерии 6-го стрелкового корпуса, а уже перед самой войной — начальником 1-го артиллерийского училища.

Что я вынес из бесед с командиром 17-й артдивизии прорыва? Если выражаться коротко, то — гордость. Гордость за мощь нашей артиллерии. И еще — радость, что наконец-то она приобрела четкие организационные формы.

А что это давало на практике? Да то, что ударная мощь подобных артсоединений использовалась теперь значительно продуктивнее, чем было раньше, когда эта мощь дробилась, попадая подчас в положение бесхозного придатка. Сейчас же все дивизионы, входившие в состав бригад дивизии, управлялись не случайно назначенными командирами групп, а своими комбригами со штабами.

И наконец, командир артиллерийской дивизии был теперь полноправным хозяином соединения, знающим досконально уровень боевой готовности своих бригад, расстановку и деловые качества командного состава до дивизиона включительно. А это, согласитесь, немало. В этом — залог успеха в бою.

* * *

Ранней весной 1944 года мы вместе с Н. Н. Вороновым прибыли на Карельский перешеек, в армию, которой командовал заслуженный командир еще времен гражданской войны генерал А. И. Черепанов.

Еще до выезда сюда мы знали, что армия Черепанова хорошо укомплектована и снабжена всем необходимым для боя. А на месте убедились и в том, что ее полки и дивизии успели занять прочную, прекрасно оборудованную в инженерном отношении оборону.

Итак, оборона. По одну сторону — наши войска. И в частности, части и соединения армии генерала Н. А. Черепанова. По другую — финны, не проявляющие в данный момент особой активности.

Бывая на переднем крае и разглядывая в бинокль финскую оборону, я часто ловил себя на том, что мне просто-таки жалко тех солдат, что притихли в окопах на вражеской стороне. Во имя чего они воюют? Что их толкнуло стать соучастниками преступной блокады Ленинграда, города, носящего имя того самого человека, который едва ли не одним из первых декретов Советской власти подписал декрет о предоставлении государственной независимости Финляндии? Неужели они забыли это? Неужели поверили в бредовую идею своих продажных правителей о «Великой Финляндии»?

Но это, так сказать, были мои мысли вслух. Таких минут раздумий имелось у нас с Вороновым крайне мало. Днем и ночью мы ездили по частям и соединениям армии, осматривали, прикидывали, беседовали с людьми. И пришли в конце концов к общему мнению, что на этом направлении положение наших войск прочное, от нас потребуется не так уж много усилий, чтобы обеспечить фронт необходимым вооружением и боеприпасами для окончательного разгрома финской группировки.

Во время этой командировки мне особенно запомнился командующий артиллерией Ленинградского фронта Г. Ф. Одинцов. Досконально знающий свое дело генерал, он благодаря разумной распорядительности и изобретательности смог и в тяжелейших блокадных условиях сохранить едва ли не всю артиллерию фронта, и сейчас даже имеющимися средствами создать если не полное превосходство, то, во всяком случае, заметное преимущество в мощи огня над вражеской артиллерией.

Да, побольше бы таких командующих!

И наконец, хочется рассказать о самой памятной поездке в сражающиеся войска.

Когда еще только определялись цели и задачи Белорусской наступательной операции 1944 года, Г. К. Жуков вдруг обратился к И. В. Сталину с просьбой отпустить меня вместе с ним на 1-й Белорусский фронт. Верховный, выслушав Жукова (разговор проходил в моем присутствии), нахмурился. Но, встретившись с моим умоляющим взглядом, махнул рукой и крайне неохотно согласился.

Так я оказался на 1-м Белорусском фронте в качестве помощника по артиллерии у представителя Ставки. Больше того, мои функции одновременно распространялись и на 2-й Белорусский. На 3-й Белорусский фронт поехал М. Н. Чистяков. Н. Н. Воронов остался в Москве.

Работать мне предстояло не в одиночку: на 1-м Белорусском фронте уже находилась небольшая группа специалистов из управления командующего артиллерией.