Об артиллерии и немного о себе

Качество мин тоже было очень высоким. Особенно если их корпуса изготовлялись из стали с механической обработкой. Эти мины имели некоторое преимущество перед минами из сталистого чугуна — лучшую кучность.

Качество наших винтовочных патронов, имевших разнообразные виды пуль, от обыкновенных до бронебойно-зажигательных, не вызывало никаких нареканий воинов. То же самое в отношении патронов к крупнокалиберным пулеметам и противотанковым ружьям. Хвалили они и ручные и противотанковые гранаты за их безотказность в бою. Все это также свидетельствовало о добротном производстве названных боевых средств, поставки которых ежемесячно выражались в сотнях миллионов штук.

Большую и довольно острую проблему для ГАУ представляло налаживание многократного использования стреляных снарядных гильз. Ведь они производились из крайне дефицитной латуни. А объемы выпуска боеприпасов были столь велики, что обеспечить все поставляемые с заводов снаряды новыми гильзами промышленность, конечно же, не могла. Вот почему приказом наркома обороны вскоре был установлен порядок обязательного возвращения с фронта на арсеналы ГАУ стреляных гильз.

Для поощрения в сборе гильз выделялись даже немалые суммы для премий. И следует сказать, что работники артиллерийского снабжения фронтов хорошо понимали нужду промышленности в гильзах. Поэтому принимали все зависящие от них меры для их сбора. И в этом деятельно помогали тыловые органы.

Гильзы на арсеналах ГАУ обновлялись, для чего существовал особый технологический процесс, а затем вновь шли на сборку готовых артвыстрелов. И получалось, что значительная их часть выдерживала… десятикратное использование! Легко понять, как это было ценно с экономической точки зрения.

Всего же на арсеналах ГАУ за годы войны было обновлено более шестнадцати тысяч вагонов гильз.

Непростым оказался и вопрос с укупоркой боеприпасов. Количество ящиков, требовавшееся для их укладки и перевозки, превосходило подчас возможности нашей лесной промышленности. Сушилки не могли справиться с подачей огромного количества пиломатериалов определенного стандарта. Поэтому освобождающуюся на фронте укупорку тоже приходилось собирать и с железнодорожными порожняками возвращать на склады и базы ГАУ. Но и эта трудоемкая работа выполнялась успешно, возврат укупорки был достаточно большим, что во многом способствовало своевременному обеспечению отправки транспортов с боеприпасами на фронт.

Глава шестая. Ближе к войскам

При всей значимости работы в ГАУ я все же считал себя строевым командиром, место которому, конечно же, в войсках. И честно скажу, мне зачастую было в высшей степени обидно, что за боевыми действиями приходилось наблюдать как бы со стороны, из Москвы, а не являться их непосредственным участником.

И вот как-то уже летом 1942 года, когда поставки вооружения и боеприпасов приняли сравнительно устойчивый характер, я во время одного из докладов в Ставке попросил Верховного отпустить меня на фронт. Со стороны И. В. Сталина на это последовала неожиданно бурная реакция. Он враз нахмурился и довольно резко бросил: «Работайте, где работаете!» Распрощался сухо.

А в приемной Поскребышева меня остановили вышедшие вслед за мной из кабинета Верховного два члена ГКО и, перебивая друг друга, отчитали за бестактность по отношению к Сталину. Дескать, он, руководя фронтами, опирается в своей работе на центральный аппарат Наркомата обороны, а один из них, то есть я, еще смеет просить отпустить его на фронт, как будто бы Сталин занят чем-то другим, а не фронтами. И неужели я думаю, что здесь легче, чем там!

И тем не менее во время очередных докладов в Ставке я стал упрямо повторять, что для лучшей организации дела в ГАУ мне полезно собственными глазами взглянуть на боевое использование артиллерии. Сталин сначала сердился, отмахивался от меня, но в конце концов уступил.

В марте 1943 года я вместе с К. Е. Ворошиловым был послан на Волховский фронт. Этот фронт совместно с Ленинградским проводил как раз частную операцию. Она подготавливалась в довольно сложных погодных условиях, на трудной местности и имела скорее отвлекающий характер.

Расположились мы с Ворошиловым в поезде члена Военного совета Волховского фронта, который маскировался в выработанном песчаном карьере неподалеку от небольшой станции. Точнее, станции, как таковой, уже давно не было: она сгорела. И все-таки фашисты бомбили эти пожарища едва ли не каждую ночь.

Еще в поезде, когда мы только ехали из Москвы, я проспал мертвым сном целые сутки. И теперь, отдохнув, был готов к любой самой напряженной работе.

Командовал Волховским фронтом К. А. Мерецков. Был он тогда весьма бодр, энергичен, то и дело вызывал: «Борода!» — такую фамилию носил его адъютант.

В войсках этого фронта мы с Ворошиловым пробыли несколько дней. А затем ночью на машинах проскочили мимо Синявинских высот в Ленинград.