Об артиллерии и немного о себе

Я уж было расстроился. Ведь ждать отправки обоза предстояло не менее двух дней. А время не терпит. Как быть?.. И вдруг меня снова вызвал к себе командир стрелкового полка. В его кабинете я увидел пожилого чеченца. Нас познакомили. Ибрагим, как звали чеченца, был проводником, не раз оказывал добрые услуги командованию 82-го полка. Вот и сейчас он вызвался проводить меня с красноармейцем в укрепления Шатос и Ведено.

Комполка охарактеризовал мне Ибрагима как честного человека, сказал, что с ним нам будет неопасно, так как Ибрагима в горах уважают. Я согласился. И уже через четверть часа мы на арбе выехали из Грозного.

К вечеру приехали в родной аул нашего проводника — Дачубарзой. Нас тепло встретила жена Ибрагима, оказавшаяся аульской активисткой. Здесь мы поужинали, переночевали. А утром во дворе Ибрагима я увидел двух подседланных для нас с Юдочкиным верховых лошадей.

Распростившись с хозяйкой, мы в сопровождении уже троих чеченцев (кроме Ибрагима нас теперь сопровождало на конях еще двое юношей) отправились сначала в укрепление Шатос. Прибыли туда довольно быстро, ведь конь — это не медлительная арба. Думали, что здесь-то Ибрагим и расстанется с нами. Но не тут-то было! Он заявил, что подождет нас и ни за что одних в Ведено не отпустит.

Через сутки мы вместе с Ибрагимом снова вернулись к нему в аул. Переночевали. Утром Ибрагим предложил отказаться от кружного пути по равнине, а по более короткой горной дороге ехать до укрепления Ведено. Мы согласились.

Этот короткий путь оказался довольно трудным. Ехали не по дороге, а по узенькой тропе, то и дело нырявшей к тому же в лесные чащобы. Юдочкин даже тихонько высказал предположение, что нас, видимо, просто заманивают в ловушку. Я, хотя и верил уже Ибрагиму, поручиться за то, что мы можем быть избавлены от всяких неожиданностей, естественно, не мог. Поэтому промолчал.

Через час с небольшим добрались до какого-то аула. Здесь нас встретили довольно-таки недружелюбно, мы то и дело ловили на себе откровенно злобные взгляды. Особенно отличались этим старики. Однако с Ибрагимом даже они говорили почтительно, помогли достать для смены лошадей. На свежих конях мы вскоре добрались до Ведено.

У ворот укрепления тепло распрощались с Ибрагимом. Но каково же было наше удивление, когда, закончив здесь работу, мы через сутки в сопровождении нескольких красноармейцев местного гарнизона выехали из Ведено на Грозный и за воротами укрепления снова увидели Ибрагима! Примкнув к нам, он заявил, что будет сопровождать нас до выезда из гор, а уже потом отправится домой, что и выполнил.

Мы были очень признательны Ибрагиму за оказанную нам помощь. О благородстве этого чеченца, радушии его хозяйки я во всех подробностях рассказал в Грозном командиру 82-го стрелкового полка. Он, кстати, совершенно не удивился, так как хорошо знал Ибрагима — простого человека гор, душой и сердцем понимавшего цели Советской власти, ее армии, принесшей отсталой еще тогда Чечне освобождение от господства свирепых феодальных и религиозных предрассудков.

С Ибрагимом мне довелось встретиться и полгода спустя. Как-то он по своим делам приехал во Владикавказ. Я зазвал его к себе, угостил, чем был богат, а на прощание подарил ему бинокль, хранившийся у меня еще со времен гражданской войны.

В 1924 году я получил возможность окончить высшую артиллерийскую школу, ставшую впоследствии Артиллерийскими курсами усовершенствования командного состава — АКУКС. Кстати, позднее я несколько раз бывал там на учебных сборах.

Не ошибусь, если скажу, что едва ли не весь руководящий командный состав нашей артиллерии, принявший затем участие в Великой Отечественной войне, прошел в свое время учебу на АКУКСе, где получил солидную артиллерийско-стрелковую и тактическую подготовку, ибо преподавательский состав на этих курсах в середине двадцатых годов был очень квалифицированный, состоял из лучшей части генералов и старших офицеров бывшей царской армии, а затем уже из способнейших командиров-артиллеристов нашей армии, таких, как Нищенский, Михайловский, Рооп, Энгельске, Ильченко, Чернов, Муев, Кириллов-Губецкий, Холкин, Банников и другие.

Условия для учебы в высшей артиллерийской школе были хорошими. Да и слушатели относились к занятиям с большой ответственностью. Боевые артиллерийские стрельбы обычно проводились с нами на Лужском артиллерийском полигоне, имевшем прекрасную мишенную обстановку. На каждого слушателя выделялось до 100 боевых снарядов, так что практику стрельбы мы получали солидную.

Партийно-политическая работа велась повседневно и активно, ею умело руководил военный комиссар школы М. И. Соколов.

21 января 1924 года нашу страну постигло величайшее горе — умер Владимир Ильич Ленин. Весть о кончине вождя потрясла нас всех. Да, мы знали, что Владимир Ильич болен, болен серьезно. И все же никто из нас не мог поверить, это просто не укладывалось в голове, что он может умереть. И вот страшная весть об этом…