Об Екатерине Медичи

– Что же, – сказала она юноше, – признавайся, ты виделся с принцем Конде, и тебя щедро вознаградят.

– Государыня, подумайте о том, какой совет вы даете! – воскликнул Кристоф, готовый ее пожалеть.

Королева задрожала.

– Он меня оскорбляет! Его надо повесить! – сказала она братьям Гизам, которые стояли, задумавшись.

– Что за женщина! – воскликнул герцог, стоя в амбразуре окна и бросая на брата многозначительный взгляд.

«Я останусь во Франции и еще сумею им отомстить», – подумала королева.

– Продолжайте, и пусть он признается или умрет! – воскликнула она, обращаясь к г-ну де Монтрезору.

Верховный прево повернулся к Кристофу; палачи занялись своим делом; Екатерина улучила минуту и бросила на юношу взгляд, который, кроме него, никто не мог видеть. Взгляд этот был для Кристофа живительной росой. Ему показалось, что в глазах этой великой женщины он видит слезы. И действительно, в них появились две слезинки, которым она не дала скатиться. Начали забивать клин; в это время одна из досок сломалась. Кристоф издал ужасающий крик, после которого снова утих, и лицо его засияло: он думал, что это смерть.

– Пусть он умрет! – воскликнул кардинал, повторяя как будто с иронией последние слова королевы. – Нет! Не будем обрывать эту нить, – сказал он верховному судье.

Герцог и кардинал стали вполголоса совещаться между собой.

– Что с ним теперь делать? – спросил палач.

– Отправьте его в Орлеанскую тюрьму, – сказал герцог, – но только, – добавил он, – не вешайте его без моего приказа.

Чтобы выдержать пытку, Кристофу приходилось напрягать все свои силы, поэтому все чувства его обострились до крайнего предела, и он сумел расслышать следующие слова, которые герцог Гиз сказал на ухо кардиналу:

– Я еще не отказался от мысли выведать у этого молодца всю правду.

Когда Гизы ушли, палачи без всяких предосторожностей высвободили ноги своей жертвы.

– Видали вы когда-нибудь человека с такой силой воли? – сказал палач своим помощникам. – Этот упрямец выдержал восьмой клин, он мог умереть, и мне бы ничего за него не заплатили.

– Развяжите меня и перестаньте мучить, друзья мои, – сказал совершенно обессиленный Кристоф. – Когда-нибудь я сумею вас вознаградить.

– Да, пожалейте его! – воскликнул врач. – Герцог обеспокоен его участью и поручил его моим заботам.

– Я еду сейчас с моими помощниками в Амбуаз, – пробурчал палач, – занимайтесь им сами. А вот и тюремщик.

Палач ушел, оставив Кристофа на попечение врача, который всячески выражал ему свое притворное сочувствие и с помощью будущего тюремщика Кристофа положил юношу на кровать, заставил его выпить бульон, а потом уселся возле него, пощупал его пульс и стал успокаивать.

– Вы не умрете, – сказал он ему. – Вам должно быть радостно на душе оттого, что вы исполнили свой долг. Королева поручила мне заботиться о вас, – еле слышно добавил он.

– Королева действительно очень добра, – сказал Кристоф. После этих сверхчеловеческих страданий он ощущал какую-то удивительную внутреннюю просветленность, понимая, что самые страшные муки уже позади, и стараясь только теперь ничем себя не выдать. – Но королева могла бы спасти меня от страшных истязаний, не допустив, чтобы меня передали в руки моих врагов: она могла бы сообщить им те тайны, которых я не знаю.

Когда врач услышал эти слова, он тут же оделся и ушел, решив, что от человека такой закалки все равно ничего не добиться.

Смотритель тюрьмы Блуа распорядился, чтобы несчастного положили на носилки. Четверо солдат отнесли его в городскую тюрьму, где он впал в глубокое забытье, подобное тому сну, который, как известно, всегда почти приходит к женщине после пережитых ею родовых мук.

XI. Мятеж в Амбуазе

Переселив двор в замок Амбуаз, Лотарингцы никак не ожидали, что увидят там главу реформатов принца Конде, которому был послан вызов от имени короля, чтобы заманить его в западню. Будучи вассалом короля и принцем крови, Конде должен был подчиниться королевскому приказанию. Его отказ явиться в Амбуаз сочли бы изменой, но, явившись туда, он всецело отдавал себя во власть короля. А ведь в это время и король, и Совет, и двор – все было в руках герцога Гиза и кардинала Лотарингского. В этой трудной ситуации принц Конде проявил столько решимости и столько хитрости, что оказался достойным исполнителем воли Жанны д’Альбре и настоящим вождем реформатов. Он поехал в Вандом, все время держась позади заговорщиков, чтобы в случае успеха сразу же поддержать их. После того как, взявшись за оружие, реформаты при первой же схватке потерпели поражение и весь цвет французской знати, захваченный в сети Кальвина, погиб, принц Конде в сопровождении пятидесяти дворян прибыл в замок Амбуаз. Он явился туда на следующий день после упомянутого события, которое Лотарингцы, будучи хитрыми политиками, назвали мятежом в Амбуазе. Узнав о приезде принца, герцог и кардинал выслали ему навстречу маршала Сент-Андре в сопровождении сотни солдат. Когда Беарнец и его эскорт появились у ворот Амбуаза, маршал не разрешил свите принца переступить порог замка.