Об Екатерине Медичи

Пребывая все время в уединении, этот мудрый старец хорошо понимал государей. Он видел, что едва ли не все они измучены непрестанными поворотами политики, которые в ту эпоху были такими внезапными, такими бурными и такими непоправимыми. Он знал, как устали эти правители, как им опротивела власть. Не они ли увлекались у него на глазах всем, что ново, необычно и странно, не они ли с величайшей охотой устремлялись в область умозрения, чтобы избежать каждодневных столкновений с людьми и с событиями? Тем, кто исчерпал себя в политике, остается одно — область чистой мысли. Живой пример этому Карл V, отказавшийся от престола. Карл IX выковывал шпаги и слагал сонеты, чтобы отвлечься от высасывающих из него все соки государственных дел. Он царствовал в такое время, когда ход событий ставил под угрозу не только личность короля, но и существование трона: он принял на себя все тяготы власти и не ведал радостей, которые эта власть может дать. Поэтому та дерзость, которую себе позволил Лоренцо, пренебрегши его королевским достоинством, неожиданно вывела Карла IX из его оцепенения. Католическая религия подвергалась в то время таким нападкам, что непочтение к ней никого бы не удивило. Но потрясение основ всей христианской веры, на место которой ставилось поклонение какой-то таинственной силе, должно было несказанно поразить короля и отвлечь его от всех одолевавших его мучительных забот. К тому же сама победа над человеком была для Руджери намного важнее всего остального. От того, удастся ли им внушить свою идею королю, зависело их оправдание и свобода: просить о ней братья Руджери уже не могли — ее надо было добиться! Надо было сделать так, чтобы Карл IX забыл о своих подозрениях и погнался за какой-то новой идеей.

Оба итальянца отлично понимали, что в этой необыкновенной игре на карту поставлена их жизнь. Поэтому их гордые и в то же время смиренные взгляды, в ответ на подозрительные и настороженные взгляды Мари и короля, сами по себе уже являли замечательное зрелище.

— Государь, — сказал Лоренцо Руджери, — вы хотите узнать от меня истину, но, чтобы я мог показать вам эту истину в ее чистом виде, мне надо, чтобы вы заглянули в тот условный колодец, в ту воображаемую бездну, откуда она должна явиться. Пусть дворянин, пусть поэт простит нам слова, которые первенец церкви счел бы за богохульство! Я не верю, что бог может вмешиваться в дела людей!..

Несмотря на то, что Карл IX твердо решил сохранить приличествующую королю невозмутимость, при этих словах он вздрогнул от удивления.

— Если бы я не был в этом убежден, я не мог бы верить в то чудесное дело, которому я себя посвятил. А чтобы довести его до конца, нужна вера в него, и если только допустить, что перст божий управляет всем миром, меня надо счесть безумцем. Пускай король знает все! Речь идет о победе, которую надо одержать над человеческой природой в ее теперешнем состоянии. Я алхимик. Только не думайте вместе с чернью, что я стремлюсь открыть способ добычи золота! Добыча золота для меня отнюдь не цель. Это только случайная находка среди всех исследований. Они ведь не напрасно называются поисками философского камня!

Философский камень— это нечто поважнее золота. Поэтому, если бы я допустил мысль о божественности материи, огонь моих печей, зажженный несколько столетий тому назад, завтра же погас бы. Но только поймите меня верно: отрицать вмешательство бога в нашу жизнь вовсе не значит отрицать самого бога. Все религии унижают бога, но они не в силах унизить его так, как мы возвышаем того, кто сотворил вселенную. Не обвиняйте в атеизме тех, кто добивается бессмертия. Подобно Люциферу, мы хотим сами быть такими, как бог. А разве это не свидетельствует о нашей любви к нему? Но, несмотря на то, что на этом учении основано все, что мы делаем, далеко не все алхимики исповедуют эту доктрину. Козимо, например, — сказал старик, показывая на своего брата, — человек благочестивый. Он заказывает мессы за упокой души нашего отца и молится сам. Астролог вашей матери верит в божественность Христа, непорочное зачатие, в пресуществление даров. Он верит, что папа может отпускать грехи, что есть преисподняя. Да мало ли всего, во что он верит!.. Его час еще не настал! У меня ведь составлен на него гороскоп: он доживет до ста лет; он должен пережить еще два царствования, двух королей Франции, которые будут убиты...

— Кто же эти короли? — спросил Карл IX.

— Последний Валуа и первый Бурбон, — ответил Лоренцо. — Но Козимо изменит свои убеждения и примет мои. Можно ли быть алхимиком и католиком одновременно, верить и в деспотическую власть человека над миром и во всемогущество духа?

— Козимо доживет до ста лет? — переспросил король. Он нахмурил брови, и черты лица его опять исказились.

— Да, государь, — уверенно ответил Лоренцо, — он спокойно умрет в своей постели.

— Если вы способны предвидеть, какова будет ваша смерть, как же вы не знаете, к чему приведут ваши опыты? — спросил король.

Карл улыбнулся и с торжествующим видом посмотрел на Мари Туше.