Об этом не сообщалось…

В 1917 г. пути их разошлись. Блажко, сын богатого кулака, был явным сторонником монархизма и сразу перешел на сторону контрреволюции. Воевал в армиях Деникина и Врангеля, дослужился до штабс-капитана и в 1920 г. вместе с остатками врангелевских войск бежал из Крыма за границу. Спустя много лет Кононов случайно встретился на сумском базаре с отцом Андрея, и тот под большим секретом сказал ему, что сын его живет в Германии и учится в какой-то академии.

И теперь получалось, что после двадцатитрехлетнего перерыва Андрей Блажко появился вновь, но уже как интендант 1 ранга Круглов. Получив месячное содержание на весь личный состав курсов, он в сопровождении казначея и охраны уехал в свою часть. Кононов не подал виду, что узнал Блажко. А Круглов и мысли не допускал, что этот прихрамывающий, совершенно седой и худощавый человек, суетящийся за банковской стойкой, и есть его земляк, однокашник и однополчанин, храбрейший в прошлом офицер Михаил Кононов, Контрразведчиков такая ситуация вполне устраивала.

О заявлении Кононова Вдовиченко срочно сообщил в особый отдел фронта, где были приняты все меры по проверке биографических данных интенданта 1 ранга Круглова. Тем более что эта фамилия упоминалась в списке командиров, интересующих особый отдел в связи с записями, обнаруженными у Вальтера Вольфа.

В тот же день вскрылись некоторые весьма любопытные обстоятельства. В отделе кадров фронта под такой фамилией и с таким званием значился лишь один человек – Круглов Александр Петрович, 1896 г. рождения, русский, беспартийный, до сентября 1941 г. занимавший должность начальника одного из отделов штаба тыла армии, входившей в состав Юго-Западного фронта. Под Черниговом он попал в окружение и пропал без вести. Об этом отдел кадров армии, уже сообщил его семье.

Песковский интендант был явно интересной фигурой. В помощь Вдовиченко особый отдел выделил двух оперработников. Одновременно в Воронеже была создана группа для всесторонней проверки начфина Круглова. Наши товарищи сделали десятки запросов и через несколько дней располагали более или менее нужными данными.

В своем объяснении о выходе из окружения Круглов писал, что 19 сентября он находился в расположении 297-й стрелковой дивизии, которая в результате танкового прорыва противника оказалась отрезанной от своих. Из окружения выходил с группой бойцов и командиров этой дивизии, но потом тяжело заболел и в течение трех недель вынужден был скрываться на хуторе Мощный Черниговской области. Почувствовав себя лучше, решил пробираться к линии фронта и перешел её в первых числах ноября в районе Касторного, на участке 40-й армии. Оттуда был направлен на сборный пункт в Пески, где после проверки был назначен начальником финансовой части курсов командного состава.

В общем, версия Круглова могла быть вполне правдоподобной. Требовалось уточнить отдельные детали. А вскоре появилась и первая зацепка. Оказалось, что при распределении на сборном пункте он не просил направить его на старую должность в армию, что обычно делали все командиры, вышедшие из окружения, а с радостью принял назначение на курсы, объясняя это тем, что после мытарств во вражеском тылу неплохо хотя бы некоторое время побыть подальше от передовой.

При последующих встречах с нашими оперработниками Михаил Иванович Кононов подробно рассказал о прошлом Блажко и его родственных связях. К сожалению, все близкие белогвардейца жили в Сумской области, оккупированной немцами, и посылать туда наших людей мы посчитали нецелесообразным, это связано было с большим риском и, главное, с затяжкой времени.

Разыскали мы и некоторых бывших сослуживцев интенданта, но с привлечением их к опознанию начфина решено было повременить. В штабе армии, где ранее он служил, сложилось мнение, что их товарищ погиб, и вызывать преждевременные подозрения, бросать тень на имя честного человека мы не имели права.

Для начала опознания решено было установить связь с семьей Круглова, находившейся в то время в одном из городов на Волге. С первым же самолетом туда вылетел лейтенант госбезопасности Волков. Без особого труда он разыскал Серафиму Федоровну и двух дочерей Александра Петровича Круглова. Близкие очень тяжело переживали весть о том, что их отец и муж пропал без вести. В то время такое известие воспринималось как похоронная. Волков представился сослуживцем Александра Петровича. Рассказывая о фронтовом житье-бытье, он, как бы для иллюстрации, показал несколько фотографий, и среди них снятого крупным планом начфина курсов. Но ни Серафима Федоровна, ни дочери не проявили к этой фотографии никакого интереса. Напившись чаю, Волков тепло поблагодарил гостеприимных хозяек и в тот же вечер вылетел в Воронеж.