Об искусстве и жизни. Разговоры между делом

Шагал творил свой мир, в большой мере мир-миф, где сплелись фольклорные образы, реальные персонажи и элементы фантастики. Знакомясь с его творчеством более поздних периодов, можно увидеть, как он вводит и другие миры в свое творчество, и каждый раз нас поражает органичность, целостность, пантеистическо-космический подход к миру, философия, с которой он творит свое искусство!

Шагала можно причислить к редкому племени художников, которые будоражат наше сознание совмещением несовместимостей, тем, что невозможное у них становится возможным и каким-то магическим хаосом, который они извлекают из жизни и умеют упорядочить на своих картинах. Однажды Шагал высказал очень интересную мысль, которая во многом, мне кажется, объясняет его искусство: «Возможно, существует таинственное четвертое или пятое измерение и не только в глазу!» Что это значит? Мы всегда хотим увидеть несколько больше того, что лежит на поверхности, хотя мы извлекаем наше знание из того, что мы видим, и, я думаю, что Шагал имел в виду, что мир, окружающие нас вещи, предметы, природа, все, чем мы живем, и мы сами — есть не только то, что мы видим и понимаем, но в каждом явлении заключено и что-то большее, что надо еще угадать, разгадать и во что надо проникнуть. В этом смысле летающие люди Шагала — это, если хотите, своего рода предвидение, что человек может оказаться и в небе, и очень далеко от земли. Конечно, он был далек от каких-либо открытий, и тем не менее этот полет не ангелов, а реальных людей, его самого и его подруги, нас впечатляет.

Этим особенным зрением обладали такие художники, как Иероним Босх и Франсиско Гойя. Таким зрением и пониманием обладали писатели Николай Гоголь, Эрнест Гофман, Эдгар По, Михаил Булгаков, Андрей Платонов. Недаром Луи Арагон, замечательный сюрреалистический поэт Франции, сравнивал особое видение Шагала со «сном в летнюю ночь».

Шагал вынужден был в годы Второй мировой войны эмигрировать из Европы. Он жил в Америке, и здесь его в полной мере захватила фантастическая, а иногда и фантасмагорическая стихия. В картинах, которые были созданы в Америке и в первые годы после Америки, Шагал остается Шагалом, но линия фантастического видения обретает особую силу. Шагал очень тонко чувствовал, он был потрясен явлениями войны, и это нашло очень поэтическое, но очень своеобразное истолкование в его творчестве. Например, в картине «Невеста с синим лицом» из частного собрания в какую-то раковину, в какое-то вихревое облако заключена почти бестелесная женская фигура с синим лицом — это невеста, она прижимает к груди цветы, а рядом изображены улица и совершенно отдельно существующие музыканты: клоун с дудочкой, летящий в небе скрипач, бредущий виолончелист. Есть здесь и излюбленный образ Шагала — петух. К синему лицу невесты прижимается зеленое лицо жениха. Фантастическое соединение несоединимого, но удивительное внутреннее напряжение, накал переживаний, трагизм этих сочетаний для нас совершенно очевидны. Его переживает каждый зритель, который стоит перед картиной. Цвета энергичны, мощны, но этот цветовой аккорд звучит не празднично, хотя Шагал любит праздничный мир, он звучит напряженно, трагично и передает непростое душевное состояние художника.

Еще одна удивительно человечная, удивительно добрая и очень страшная картина называется «Час между волком и собакой», также из частной коллекции. Эта картина написана между 1938 и 1943 годами. Почти все эти поздние картины — ноктюрны, то есть ночные сцены. Мы видим витебскую улицу, белый снег и луну, видим какие-то несуразные вещи: шагающий фонарный столб, лошадь и сидящих в небе детей; справа — художник с палитрой перед мольбертом, с синим лицом, а к нему слетает ангел в красном. Он уже не похож на тех ангелов, которых мы видели раньше, нет, этот ангел встревоженный. Его лицо — это лицо Беллы, и она прижимается к лицу художника. В этом столько тревоги, столько напряжения, столько скорбных человеческих чувств. Внизу картины — птица, в ее лапах ребенок. Атмосфера тревоги и даже ужаса поражает нас в этой картине.