Об исторической лингвистике

Единственно, чего не может быть, это языка, который вообще не изменяется. Формула здесь, в общем, очень простая: не изменяются только мертвые языки. Никакой живой язык остаться без изменений не может. Этот жесткий закон ныне лингвистика знает совершенно твердо. Причина состоит в том, что язык — это не готовый предмет, а инструмент, который непрерывно используется. Если язык не используется, он мертвый, он остановился в своем развитии. А именно в силу того, что живой язык используется, в каждом акте его использования происходит какой-то микроскопический сдвиг, толкая его в сторону того или иного изменения. Это такая борьба интересов того, кто говорит, и того, кто слушает. Говоря проще: стремления к экономии со стороны говорящего и стремления к экономии со стороны слушающего. Наконец, совсем просто: борьба лени говорящего и лени слушающего. Говорящему лень произносить все фонемы, все звуки слова один за другим, полностью их артикулируя. И, если условия ему позволяют, он может говорить невнятно, произносить слова едва-едва. Каждый из нас знает, что бывают моменты, когда именно так, невнятно разговаривает с нами собеседник. Что в этом случае делать? Если вам сколько-нибудь важно понять, что человек сказал, то вы его переспрашиваете. Это и есть акция сопротивления слушающего. Слушающий, в отличие от говорящего, заинтересован в том, чтобы всё было сказано внятно, все слова произнесены ясно. И он протестует своим настойчивым переспросом. Или же оказывается, что он неправильно понял, чего хотел говорящий. Так слушающий становится помехой тенденции говорящего сократить, смять слово, произнести его как попало, коротко и невнятно.

Это противостояние вечно, оно заложено в самом механизме языка, и устранить его нельзя. Поэтому язык всегда находится в неустойчивом состоянии. Какая из этих двух сил окажется чуть-чуть сильнее, зависит от очень тонких причин, но всегда происходит какой-то уклон.

Известно, например, что почти все языки, во всяком случае, из известных нам, имеют тенденцию к постепенному сокращению длины слова. Сокращение происходит примерно так. Слова в языке могут оканчиваться по-разному: некоторые на согласный, некоторые на гласный звук. И вот есть много шансов, что слова, которые оканчиваются на гласную, постепенно эту последнюю гласную будут ослаблять, а потом потеряют. В истории языков имеется масса примеров, когда слово имело конечную гласную, а теперь не имеет. Русский язык не исключение. Например, хорошо известно, что всякое нынешнее сь в древности было ся: я боюся, я держуся, вы купаетеся и т. д. Сейчас нет конечной гласной, сейчас вы говорите: я боюсь.

Есть и другие примеры. Какое-нибудь русское же. Как известно, в современном русском языке можно говорить и без е: вместо ты же это сказал возможно ты ж это сказал. Это тот же самый эффект.

Возьмем другой язык. Если вы занимались французским, то знаете, что там бывает e muet на конце слов. Оно пишется, но оно muet, то есть не произносится. А когда-то произносилось. Во французском языке везде, где в современном языке на конце слов пишется e, именно так и читалось: [porte], [roze]. А сейчас читается [port], [roz], с потерей конечной гласной. И такие примеры можно привести чуть ли не из любого языка.

Дальше вполне может оказаться, что если в языке много слов кончается на согласный звук, то начнут теряться конечные согласные. Примером тому отлично служит тот же французский язык. Тот, кто учит французский, знает, что конечные согласные не читаются. А эти конечные согласные суть не что иное, как запись произношения примерно пятисот-, семисот-, восьмисотлетней давности. Какое-нибудь французское fort [for] — это старое [fort], где [t] утрачено. Французское gens [žã] — это старофранцузское [žеns], где всё читалось так же, как писалось. Постепенно появлялось новое произношение, какие-то звуки терялись — а орфография сохранялась, поскольку орфография традиционна.

Возьмем, например, латинское слово digitum. Ну, поскольку вы такие образованные, то скажите мне, что это значит.

– Число.

– А, это потому, что есть современное слово digital? Ну да, конечно. Но это очень позднее значение слова.

– Палец.

– Правильно, это палец. Совершенно точно. Я взял это слово не в именительном падеже, в именительном оно будет digitus, а в латинском винительном падеже, потому что именно винительный падеж послужил основой для всего дальнейшего развития в романских языках. Посмотрим, что с этим digitum постепенно происходило? Я выпишу на доске, как оно менялось с ходом времени.

Итак, digitum — это нормальная форма, скажем, эпохи Юлия Цезаря.

Но в народе в эту эпоху, уже во времена Юлия Цезаря, могли произносить вот так: digitu. Классический пример потери конечной согласной. Встречался, вообще говоря, даже в эпоху классической латыни, но в качестве вульгаризма, непрестижного уличного произношения. Но, как известно, это уже залог будущего изменения, чаще всего со временем так и будет.