Об обращении с людьми

Остерегайся без необходимости напоминать людям, с ко­торыми ты обращаешься, о неприятных для них вещах! - Часто некое неблагоразумное участие заставляет людей расспрашивать нас о наших домашних и других для нас скучных делах, хотя, впрочем, помочь нам они не в состоя­нии и тем принуждают нас беспрестанно иметь перед глаза­ми предметы, которые бы мы охотно желали забыть в обществе, где надеялись найти развлечение и успокоение от трудов житейских. Надобно иметь столько познаний чело­веческого сердца, чтобы быть в состоянии различать, можно ли какого-нибудь человека в минуту нашей с ним беседы, смотря по его темпераменту, положению и роду печали, та­кими разговорами развеселить, или грусть его не увеличит­ся ли еще более. Остерегайся также обремененных горестною судьбой приводить в большее огорчение, пред­ставляя в мрачном виде бедственное их положение, которое переменить они не в силах. Есть такие незваные моралисты, которые находят удовольствие погашать в нас и последний луч надежды к достижению самой невинной и умеренной мечты нашего счастья.

(46) .

Не показывай никакого участия, даже и неумышленною улыбкой, или лучше не обращай никакого внимания на то, когда кто-нибудь говорит другому неприятные вещи или старается стыдить его. Утонченность такого поступка быва­ет чувствуема и часто вознаграждается благодарностью.

(47) .

О приверженности к парадоксам (утверждение против­ных мнений), о страсти к противоречиям и спорам, о ссыл­ках на чьи-либо суждения и о доказательствах мнений и изречений других, я буду говорить в главе третьей сей час­ти, почему здесь о сем только напоминаю.

(48) .

Одна из важнейших добродетелей в общежитии, но ко­торая ежедневно становится все реже, - есть молчаливость. Ныне люди бывают столь бессовестны в обещаниях, увере­ниях и даже клятвах, что самые важнейшие тайны, вверяе­мые им под условием строжайшего молчания, разглашают повсюду бесстыднейшим образом. Многие, впрочем не зло­намеренные, но весьма легкомысленные люди, никак не мо­гут обуздать своей болтливости. Они забывают, что их именно просили о чем-либо молчать, и из одной только предосудительной неосторожности разглашают самые важ­нейшие тайны своих друзей в публичных местах, или, счи­тая каждого, кто только малейшее обнаруживает к ним участие, верным другом, вверяют то, что не им, собственно, принадлежит, таким же легкомысленным людям, каковы они сами. Не менее безрассудно поступают такие люди и с собственными тайнами, предположениями и приключения­ми и тем самым нередко разрушают временное свое счастье и не достигают желаемой цели.

Не нужно доказывать, сколь вредно вообще такое не­осторожное разглашение тайн собственных и чужих. - Впрочем, есть множество других предметов, которые хотя, собственно, не суть тайны, однако по внушению рассудка надлежит и в оных хранить молчание. Много бывает еще и таких, разглашение коих хотя ни для кого не может быть полезно и занимательно, однако может быть в состоянии произвести для иных вредные последствия. По сему советую всегда хранить благоразумную молчаливость, которая, од­нако же, как важнейшая в общежитии добродетель, не дол­жна перерождаться в смешную скрытность. Впрочем, по справедливости заметить должно, что в Государстве Деспо­тическом люди вообще молчаливее, нежели в том, где цар­ствует свобода. - Там недоверчивость и страх заставляют каждого молчать и быть скрытным, а здесь всякий следует стремлению своего сердца, изъясняется свободно. Если одну и ту же тайну нужно вверить многим людям, то и в таком случае должно требовать от них неограниченного молча­ния, дабы каждый из них думал, что он один только ею об­ладает, следовательно, он один обязан хранить ее свято и ненарушимо.

Иные люди имеют весьма дурную привычку объясняться неопределенно и ничего не обещать в то время, когда про­сишь их молчать о каком-либо открываемом им деле. В та­ком случае, полагаясь на их молчаливость, по своему чистосердечию мы рассказываем им все подробно. Сему по­ступку следовать не должно. Человек искренний объясняет­ся без всякой скрытности и не прежде выслушивает нас, как уже объяснившись наперед, может ли он умолчать о вверяе­мой ему тайне или нет.

(49) .

То, что французы называют Contenance, т.е. всегдашнее хранение присутствия духа и согласие во внешних поступ­ках, всегда одинаковое расположение, избежание стреми­тельности и всех порывов страстей и опрометчивых поступков, - вот о чем наиболее должен стараться человек пылкого характера.