Об Украине с открытым сердцем. Публицистические и путевые заметки

До XVII века, очевидно, в Москве не различали границ России, Украины и Белоруссии во «всея Руси», если иметь в виду государев титул, но со времён Алексея Михайловича титулатуру изменили на «Великия, Малыя и Белыя России» (отчасти выдавая желаемое за действительное, т. к. России так и не стали тогда, после войны с Польшей, принадлежать Правобережная Украина и вся Белоруссия.) О происхождении названий «Великая» и «Малая» Россия я думаю, что изначально речь идёт и о величине территории и о том, что Южная Русь, Украина — исторически метрополия, или центр Руси, и в этом согласен с рядом украинских авторов. Согласен я также с тем, что украинский и белорусский языки в большей степени сохранили признаки древнерусского, чем русский язык.

Игорь Шкляревский так воспевал родную мову: «Словами «Слова о полку» здесь разговаривают вязы».

Но всё же понятие «Россия» по отношению к современной России возникло, очевидно, раньше Петра. И по поводу «Тартарии», ордынского ига и Крымского ханства. Дань Орде, причём уже не Золотой, а т. н. Большой Орде из Москвы платилась по всем признакам до 1470-ых годов. Стояние на Угре только сделало отказ от «выхода» в Орду юридическим. А «подарочек» крымскому хану московские государи стали платить через 50 лет, после того как бывшие союзники крымцы стали совершать походы до самой Москвы (ранее действительно Иван III пользовался нашествиями крымцев в украинские земли для ослабления Литовского княжества). Нельзя, думаю, считать, что Московское государство как-то реально зависело от Крыма — оно не могло обуздать вторжения до строительства при Борисе Годунове «засечных черт» в «украинных» (!) землях (то есть примерно по обе стороны современной границы России и Украины). («Подарки» ханам Крыма, между прочим, отдавали и Польша, и Литовское государство, и Молдавское княжество). Творили при этом некоторые правители России, конечно, произвол в отношении своих подданных почище любого хана, особенно Иван Грозный, но вряд ли это шло как непосредственное влияние ханства.

Ещё несколько слов о названиях городов в Северо-Восточной Руси (нынешней Центральной России) и её населении до монгольского нашествия. Большинство историков, особенно выделю Ключевского, обращает внимание на заселение в XII веке Владимиро-Суздальского и Рязанского княжеств многочисленными выходцами из Южной Руси. Они принесли даже названия ряда городов — Переславль-Залесский и Переславль-Рязанский от Переяславля Южного (ныне Переяслав-Хмельницкий), и все три города стоят на реках с названием Трубеж! Во Владимире-на-Клязьме текут реки Лыбедь и Ирпень… А вишни, прославившие Владимирское Ополье, определённо завезены из Приднепровья.

На территории Москвы, в районе нынешней Остоженки, упоминается урочище Киевец. Именно после этой переселенческой волны большая часть населения Залесской Руси (край за брянскими лесами со стороны Киева и Чернигова, слово «Русь» встречалось, утверждаю, в XII–XIV веках, по отношению к Залесью) стало славянским. И названия городов уже в это время давались не только от финно-угорских слов, но и вполне себе славянских — Торжок, Вязьма, Клин, Звенигород, Гороховец, Перевитск, Зарайск. Хорошо недавно написал Андрей Зубов:

«Украинцам не следует забывать о древнем Новгороде, Пскове и Смоленске, как и россиянам — о Киеве, Чернигове и Переяславе. Это — наше общее достояние.» Всё действительно переплетается в истории стародавней Руси, и наша Центральная Россия освоена, получается, во многом людьми с киевскими, черниговскими, переяславскими корнями. Разумеется, Россия при этом имеет не больше права на «собирание» земель Руси, чем США на Британские острова. А имя Москвы имеет более 20 версий происхождения. У меня на эту тему есть даже занятие для третьеклассников по введению в историю.

Нынешняя тяжёлая ситуация с внешним положением России, театр абсурда в отношениях с Украиной — всё это может измениться только при настоящем неравнодушии и бескомпромиссной и активнейшей деятельности политиков и общественников. Из первых по большому счёту Россия может гордиться только Немцовым — и понять, насколько губительна для сплочения всех здравых сил оказалась его потеря. Никто, кроме Бориса Немцова, не действовал абсолютно честно, бескомпромиссно и собранно. Поэтому в этой книге — отдельный рассказ автора о том, как запомнился Борис Ефимович, размышления о нём.