Обаятельное чудовище

Надо же, как у него все легко! И опять он кичится этими своими связями, деньгами, знакомствами. Опять рисуется. Видимо, трудно или практически нереально вышибить из человека манеры, которые ему прививались с детства.

— Ты еще не устала от работы? — Спрашивает парень, когда я делаю пометку в бумагах и задумчиво прикусываю кончик ручки.

— Нет. Нужно все доделать.

— Вон. — Он машет в сторону танцующей за пультом Ласточкиной. — Дашка все сделает. Она и так расслабилась, посмотри.

— Давай уже обсудим все до конца. — Настаиваю я.

— Она — управляющая, а мы — владельцы. Это ее работа.

— Ты серьезно? — Я поворачиваюсь и внимательно смотрю на него. — Думаешь, работа владельца — лежать на диване? А деньги сами потекут рекой?

— Обожаю, когда ты ворчишь! — Дразнится Левицкий.

Улыбается. Так широко тянет лыбу и так терпеливо ждет от меня реакции, что хмуриться дальше не получается — я тоже расплываюсь в насмешливой улыбке.

— Все ясно. С тобой бесполезно об этом говорить. Никакой ответственности, никакой серьезности!

Не знаю почему, но мне ужасно хочется погладить его за ушком. Того и гляди, замурлычет, подставляя мне шею и спину.

— Хорошо, давай по-быстрому все обсудим, а потом я тебя украду.

— Ты меня? — Теряюсь.

— Да. И увезу куда-нибудь отсюда. — Многозначительно и с придыханием говорит он, придвигаясь ближе.

— Ну да. — Хмыкаю я, делая вид, что не поддаюсь его обаянию.

— Пойдем отсюда, скоро народ повалит.

— Да какой там народ, в будний-то день? Мы никому не помешаем.

— Нет же, Киса, я просто хочу уединиться с тобой!

— Кыш! — Отмахиваюсь я от его загребущих рук. — У тебя чего, Левицкий, настроение сегодня такое игривое? Вроде не весна. Кончай прикалываться!

— Ты меня убиваешь… — Паясничает он, падая на диван лицом вниз.

— Специальные угощения, розыгрыш клубных карт, — цитирую я ровным голосом, — спецпригласительные, Go-Go, Playboy-topless, девушкам до десяти вечера вход бесплатный. Так. Ну, и «девочки-зайчики» с пушистыми ушками и хвостиками — это само собой. Еще что-то забыли? Есть идеи?

Тим громко храпит, изображая спящего.

— Понимаю, что тебе скучно. — Улыбаюсь я. — Поэтому отпускаю тебя с чистой совестью. Иди, мы с Дарьей все сами допридумываем.

Левицкий радостно воскресает. Косит на меня хитрым левым глазом:

— Из тебя вышел бы классный зайка. Ну-ка, сделай вот так лапки. — Показывает на себе. — И покрути попкой.

— О, Господи… — вздыхаю я, отворачиваясь.

— Нет, ты не зайка, ты киска. — Заключает он. — Одни твои острые коготки чего стоят!

И я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как он, пытаясь вызвать жалость, наигранно поглаживает пальцами свою шею.

— Ладно уже, хватит давить на жалость… — Улыбаюсь.

— Поцелуй, чтобы быстрее зажили. — Жалостливо просит Тим, задирая голову и подставляя мне свою шею, покрытую следами царапин.

— И почему ты такой клоун? — Спрашиваю я.

Даже не его спрашиваю, а саму вселенную. «Ну, почему?»

— А почему ты сегодня такая красивая? — Парирует Левицкий.

— А, может, у меня день рождения… — выпаливаю я и прикусываю губу.

Мне не хотелось ни с кем делиться этой информацией. Разве это какой-то особенный день? Совершенно обычный, но все почему-то вспоминают о твоем существовании именно тогда, когда он наступает. Я так привыкла быть незаметной и тихой в последние годы, что еще не освоилась в обычном мире и не готова к излишнему вниманию.

— Правда? — Восклицает Тим.

Вот теперь у него точно сносит башню. Он без стеснения подскакивает и приземляется рядом со мной. Сгребает меня в охапку и давит с такой силой, будто выдавить из меня кишки, становится единственной его целью.

— Поздравляю! — Парень касается горячими губами моей щеки, скулы, а затем и губ — ну, совершенно не нарочно. — Ой, прости, — радуется он, — у меня прицел сбит. Хотел в щечку, получилось в губки!

У меня подпрыгивает сердце, когда я ощущаю его губы на своем лице. Левицкий в своем порыве напоминает сейчас не похотливого кота, а преданного пса, использующего замешательство хозяина для того, чтобы лишний раз лизнуть его в лицо. Пока я хлопаю ресницами в недоумении, он сжимает меня крепче и снова целует.

— Ты бы предупредила, а то я без подарка. — Шепчет. — Стремно как-то!

— Что там у вас? — Дашка выбирается из-за пульта.

— У Марты сегодня день рождения! — Радостно объявляет он.

— Правда? — Лицо Ласточкиной удивленно вытягивается.

— Да… — Мычу я.

Тим снова прихватывает меня — теперь уже за плечи и, беззастенчиво тиская, журит:

— И никому ведь не сказала!

— Да я…

— Сколько тебе сегодня исполняется?

От горячих волн, разбегающихся по телу, у меня кружится голова. И я совершаю еще одну ошибку:

— Восемнадцать.

— Сколько? — Левицкий отпускает меня и охает. — Восемнадцать?

— Угу. — Неохотно киваю я.

— Дела…

Но прежде, чем он успевает сказать еще хоть слово, я шепчу:

— Да, я ездила без прав. Но так надо. Мне нужно было, я хотела…

— Да к черту твои права. — Тим кашляет, стуча кулаком в грудь. — Которых у тебя нет. — Он наклоняется к моему уху. — А я ведь мог присесть за растление несовершеннолетних…

— Ну, тут без вариантов. — Отстраняюсь я. — Мы это уже обсуждали, у тебя нет никаких шансов.

— Брось!