Обаятельное чудовище

— Вот именно. — Киваю я, подаваясь назад. — Ни хрена ты обо мне не знаешь. Так что оставь свои неуклюжие попытки соблазнения, и давай приступим к делу. Вчера я наблюдала за посещаемостью…

— Подожди. — Его лицо нахмуривается. Тим кладет ладони на мой стол. — Неудачный партнер?

— Что? — Кашляю я.

— У тебя был неудачный опыт?

Я не знаю, что со мной происходит, но я буквально чувствую, как лед заковывает все мое тело. Физически ощущаю, что бледнею прямо у него на глазах.

— Угадал? — Прищуривается Тим. — Тебе не понравилось, и ты боишься повторения? Он думал только о себе или сделал тебе больно? Он разбил тебе сердце? О… может, заставлял тебя делать всякие развратные штучки?

— Ты кто, мой психиатр? — Надломлено говорю я.

— Нет, но давай поговорим об этом.

Я медленно вдыхаю и выдыхаю.

— Если я с кем-то и буду обсуждать свою жизнь, то уж точно не с тобой, богатый бездельник!

— Ты не любишь, когда тебя трогают. Почему? — Не унимается он.

— В общем, стриптиз вчера прошел на ура. — Сообщаю я, опуская взгляд на свои бумаги. — Благодаря упрощению системы фейс-контроля, посещаемость выросла в разы. Народа стало больше. Поэтому я решила, что название мы оставим, а вот…

— Нет, ты поговоришь со мной!

Я поднимаю на него взгляд и сжимаю зубы. Качаю головой. Кто он, вообще, такой, чтобы лезть мне в душу?

— Поговоришь. — Настаивает Тим.

Он самодовольно разваливается в кресле, скрещивая руки на животе.

— Я буду говорить с тобой только о делах.

— Я хочу знать!

— Зачем?! — Не выдерживаю я.

— Затем, что должен.

— Почему? — Мои руки бессильно опадают вниз.

— Потому что… ты мне не безразлична.

Кажется, он сам смущен своим ответом.

— Безразлична. — Отмахиваюсь я.

Над нами повисает гнетущая тишина.

— Я в состоянии сам решить, безразличен мне кто-то или нет. — Наконец, говорит Тим.

— Давай прекратим. — Прошу, пряча взгляд.

— Может, я хочу помочь?

— Ты? Не смеши. — Снова смотрю на него. — Разве тебе есть до кого-то дело?

— Ты права. — Он стойко выдерживает мой взгляд. — Мне нет ни до кого дела.

Я облегченно выдыхаю.

— Народа стало больше. — Продолжаю, скользя глазами по бумагам. — Поэтому я решила, что название мы оставим, а вот ди-джея сменим на нового.

— Что? — Выпрямляется он. — Да у нас лучший ди-джей в городе! Подумаешь, не особо раскрученный!

— Я так решила.

— Решила она! — Тим вскакивает, наклоняется на стол. — Дай мне сюда эти чертовы бумаги, сам посмотрю.

— Что ты там хочешь увидеть? — Я вцепляюсь в свой блокнот.

— Ты только что все это выдумала, чтобы насолить мне! Нет у тебя в твоих записульках ничего такого!

— Есть!

— Нет!

Каждый тянет бумаги на себя.

— Это Ян, да? — Говорит Тим, вдруг замерев.

— Что?

— Да. — Его лицо напрягается, по щекам гуляют желваки. — Псих. Знакомое прозвище? Ян Коренев. Говорит о чем-нибудь фамилия?

Мои пальцы сами отпускают блокнот, и Тим валится назад прямо на свое кресло.

— Откуда… — Я почти теряю голос.

— Нетрудно догадаться. Сама же упомянула его имя. Я просто сопоставил. — Левицкий откладывает блокнот в сторону, будто тот и не был ему нужен. — Я с десяти лет в суперкроссе, я всех знаю, кто со мной начинал, и всех, кто пришел позже. Какой еще Ян может научить сопливую девчонку гонять быстрее самого демона?

Я оседаю на место, не в силах унять дрожь в руках.

— Я говорил с ним. — Добавляет он.

— И?

У меня трясутся коленки.

— Что и? — Хитро.

— Что он тебе сказал?

Левицкий встает, приближается и наклоняется надо мной, упирая ладони в стол.

— А ничего. — Зло говорит он, и меня захлестывает волной облегчения. Но затем Тим прищуривается: — Но я все равно все узнаю.

— Нечего узнавать. — Хрипло произношу я.

Мое сердце грохочет.

— Если это он, гаргулья… — Левицкий наклоняется к моему лицу. — Если я узнаю, что это он с тобой сделал, то я его убью.

— Вау, — только и получается, выдавить у меня. — Что за чушь? Кто и что со мной сделал?

— Я не шучу. — Он отходит от меня на шаг и протягивает ладонь. — Вставай, пошли. И не нужно корчить из себя дурочку, я тебя насквозь вижу.

Парень так завелся, что у него даже щеки покраснели.

— Что? Куда?

Мы только что ссорились, орали друг на друга, а теперь он протягивает мне руку. Серьезно?

— Пошли. — Зовет.

— Куда?

Мое сердце спотыкается, не выдерживая ритма.

— На кухню! Мне надо пожрать, я не могу соображать на голодный желудок. — Не дождавшись, когда я встану, Тим сам подходит, берет мою руку и тащит меня за собой. — Шевели батонами, Киса! Я зверски голоден!

Оригинальный способ сменить тему разговора, ничего не скажешь.

— Мы же хотели все обсудить. — вяло протестую я.

И вдруг понимаю, что мне нравится держать его за руку. Это… приятно. И необычно.

— Там и обсудим. — Обещает он.

— И я тебе не Киса!

— Да-да, ты вчера что-то такое уже говорила.

— Не называй меня больше так. — Прошу.

— Блин, прости, Кис. — Извиняется Левицкий, крепче сжимая мою ладонь.

17

Тим

Несколько дней пролетают как короткий миг. Оказывается, что мы вполне можем договариваться. Мы слышим друг друга, если хотим. Обходимся без ссор и выяснения отношений. Я уступаю и при этом не чувствую себя побежденным, потому что мои действия вознаграждаются ее благодарной улыбкой.