Обалденика. Книга-состояние. Фаза первая

А смех… а что – смех, – продолжал скрипеть мозгами Петя, – тряска это внутренняя, ум останавливающая… А от тряски все рушится завсегда… Ну-ка, ну-ка… Рушится, значит… И стены-плетни эти разваливаются, что меня от себя же отделяют…

Так вот отчего мне смех помогает, – возликовал он, – рассыпает смех всю чужеродность внутреннюю… Все мною же изначальным становится. Значит, ежели болит что – потому и болит, что мною быть перестало. Забыл я о том, что боль эту – сам же и сотворил. Из себя и сотворил. Часть она моя законная, позабытая. Оторви кусок от себя – оно, конешно, сразу заболит, нельзя того делать.

А смехом – память внутреннюю о единстве былом пробуждаю… – радовался Петя, – неприятие рассыпаю. И как две капельки росы в одну сливаемся. Была капелька-боль, ан и нет ее в отдельности более. А есть просто «Я» – большая цельная капля. И боль, став мною, – исчезла. То же и с неприятностями, и с проблемами какими…

Так ведь и с Ягой так же попробовать надобно, – сказал Петя задумчиво, – как станет мною же, так и отдаст Зеркало в пользование… Разве откажет себе же?

Хотя, постой, – еще сильней Петя задумался, – так ведь и я же ею тогда как бы стану. А ежели ей очень уж самой Зеркало надо – жениха своего былого, скажем, найти, тогда как? Во вред, выходит, мое желание для нее? А раз она – это я, выходит – и мне во вред…

Да, задача, – размышлял он, – это ж такое решение надо, чтоб и не обидеть никого…

Значит, так, – решил, – включу Хозяина в себе, а там, глядишь, и в бабке-то Хозяин пробудится… Вот пусть затем и потолкуют меж собою Хозяева-то наши, как сами хотят. Все одно их тоже не двое, а один. Друг дружку не обидят.

Только б времени им побольше дать как-то надо, – беспокоился Петя, – а то ведь столковаться не успеют… Не подстроятся друг под дружку, не успеют одним Хозяином стать.

А что, ежели, – загорелся идеей новой, – цельное занятие Хозяйское им придумать? Такое, штоб и Ягу в него вовлечь с Хозяином ейным-то? А самой об том и говорить не стоит, не смущать штоб…

Однако всего додумать Петя не успел. Зашумело, засвистело вдруг – Баба Яга на ступе вернулась. Лихо крутнулась, в воздухе зависнув, и, махнув помелом, грузно приземлилась на крыльцо. Прямо на ногу вскочившего Пети…

* * *

– Экая невидаль – нога, – приговаривала Яга, суетясь вокруг лежащего Пети и подмащивая ему под ногу знакомую уже подушку, – подумаешь… поболит и перестанет.

Ежели бы всегда все хорошо было, – поучающе сказала, – то и не было б никогда ничего хорошего. Погодь маленько, щас зелья заварю – так враз и полегшает, – и из избы вышла.

Глядя ей вслед, Петя включил внутренний смех. Он смеялся нутром, представляя свою ногу. Боль немного уменьшилась. «А почему смеюсь я, – неожиданно подумал Петя, – если болит нога? Вот пусть она и смеется».

Он представил, что нога начала смеяться, мысленно нарисовал на ней улыбающуюся рожицу и прислушался к своим ощущениям. Смеялась не совсем нога, а что-то вокруг нее. «Будто теплом своим смеюсь», – удивился Петя. Он даже услышал это хихиканье, звонкое и заливистое. А через минуту, словно отозвавшись на смех, начала мягко и тепло пульсировать сама стопа. Боль утихла вовсе…

Удивившись, Петя начал пробовать смеяться поочередно – то коленом, то локтем, то шеей. Вспомнил о давней боли в спине – посмеялся и ею. А затем включил смех сразу во всем теле…

Когда вошла в избушку Яга с пучком трав в руках, Петя стоял посреди комнаты с блестящими глазами и очень довольный собой.

– Никак одужал? – изумилась бабка. – Я ж чуяла, что вроде как заговоренный ты. Но не по-нашему как-то. С выкрутасом каким-то…

Она сунула траву за печку и принялась возиться с горшками. Про жизнь свою сказывать.

– …Одно время часто наведывались. Так и шастали по лесу. То царевичи, то богатыри, то добры молодцы… Приходят, клянчат все чего-то – дорогу к счастью показать просют. Дай, бабка, клубок волшебный, дескать… – Баба Яга захихикала. – Глупые. А того ведать не желают, что и нет никакой дороги к счастью. Что счастье-то – оно и есть та самая дорога, что они ногами топчут. И не искать надоть, а идти…

Дурачье, одним словом, – вздохнула Яга, – а что ж ты хочешь: количество разума на свете не меняется, а население-то растет…

Слушая ее одним ухом, Петя проблему свою вспомнил: старуху родимую в кручине представил, Ягу, с зеркалом ее одноразовым, а рядом и себя, в смущении великом…

Как в клубке непонятном, заколдованном, сплелось все вместе, и не найти ни начала, ни конца в нем…

Ясности в голове чтоб добиться, включил Петя смех в себе.

Смеялся вначале нутром своим, а затем, вспомнив, как ногой это делал, – прямо в клубке этом непонятном смех включил, то ли озорства ради, то ли Хозяин так шепнул… А чтоб тому образу обиды невзначай смехом не причинить, он его вдобавок будто сердцем своим отворенным окутал.