Обделенные душой (ЛП)

Коннор меняет позу; небольшой камешек откалывается от края щели и падает внутрь купола.

В то же мгновение Уна вскакивает на ноги и, вскинув к плечу винтовку, целится в Коннора сквозь дыру в каменной кладке.

Коннор рефлекторно откидывается назад, срывается и катится вниз, обдирая кожу о грубую каменную поверхность и набивая себе шишки. Достигнув земли, он грохается на спину так, что дух вышибает; а когда он, придя в себя, пытается подняться, над ним уже стоит Уна, а дуло её винтовки торчит прямо ему в лицо.

— Не двигаться! — взвизгивает девушка.

Коннор замирает, почти уверенный, что она и вправду выстрелит, стоит ему шевельнуться. И тут пленник пользуется представившейся возможностью и бросается в лес.

— H'i'iko! — ругается Уна и мчится вслед. Коннор устремляется за ней — ему не терпится узнать, чем кончится эта маленькая драма, со стороны выглядящая сценой из психушки.

Догнав убегающего узника, Уна отбрасывает оружие и кидается на парня с голыми руками. Оба падают и катаются по земле. Длинные волосы Уны окутывают их, словно тёмный саван. И тут Коннор соображает, что преимущество теперь на его стороне. Он подбирает винтовку и направляет её на дерущихся.

— А ну встать! Быстро!

Но те словно не слышат его. Тогда он стреляет в воздух.

Грохот привлекает их внимание; они отпускают друг друга и поднимаются на ноги. Только сейчас Коннор замечает, что у парня что-то не в порядке с лицом.

— Что за чёрт здесь творится?! — гаркает Коннор.

— Не твоё дело! — огрызается Уна. — Дай сюда винтовку!

— А может, мне вместо винтовки дать тебе пулю? — Коннор, не отводя ствола от девушки, переводит взгляд на её пленника. Да что у него с мордой? На коже какие-то странные разводы — расходятся, будто лучи, от центра лба и словно бы продолжаются на волосах. Так неестественно и всё же так знакомо...

И тут Коннора словно громом поражает — он догадывается, кто перед ним. Он достаточно насмотрелся на эту рожу в газетах и по телевидению, она не раз являлась ему в кошмарах. Это тот самый омерзительный Сплёт! Похоже, их обоих осеняет одновременно, потому что в краденых глазах Сплёта загорается огонёк узнавания.

— Это ты! Беглец из Акрона! — И без всякого перехода: — Где она? Она здесь? Отведи меня к ней!

Коннор ошеломлён настолько, что понимает лишь, что ничего не понимает — слишком много всего навалилось. Если попробовать разобраться прямо сейчас, то наверняка это приведёт к фатальной ошибке: у него отберут винтовку, и тогда не избежать чьей-нибудь гибели — возможно, его собственной.

— Вот как мы сделаем, — произносит он, заставляя свой голос звучать спокойно, но при этом не опуская винтовки. — Мы сейчас все вместе вернёмся в иглу...

— В парной вигвам, — рычит Уна.

— Парной так парной, мне по фигу, как оно называется. Сейчас мы пойдём туда, сядем и будем париться, пока я во всём не разберусь. Ясно?

Уна обжигает его взглядом, а затем устремляется обратно к вигваму. Сплёт не так быстр на подъём. Коннор направляет на него ствол.

— Шевелись, не то превращу твои окорока обратно в сборную солянку!

Сплёт обдаёт его презрительным взглядом краденых глаз и направляется к парному вигваму.

• • •

Коннору известно, как зовут это существо, но обращаться к нему по имени значит признать его человеком. Слишком много чести. Он предпочитает называть его Сплётом.

Все рассаживаются в вигваме, но эта парочка психов не желает и рта раскрыть, как будто им не по душе, что он вмешался в их тёмный танец. Поэтому Коннор начинает первый, делясь своей догадкой:

— У него руки Уила. Давайте от этого и будем плясать.

Уна выкладывает ему подробности похищения своего жениха — вернее, то, что ей известно со слов Лева и Пивани. Элине и Чалу так и не удалось выяснить, что произошло с их сыном дальше, впрочем, они на это и не рассчитывали. Жертвы орган-пиратов редко попадают в заготовительные лагеря; их, как правило, продают отдельно, по частям, на чёрном рынке. Но с Уилом Таши’ни, по-видимому, был особый случай. Коннор даже представить себе не может ту боль, которую испытывает Уна, знающая, что у этого существа, сидящего напротив, руки её возлюбленного, а в мозг в буквальном смысле вплетён его талант. Талант Уила, его музыкальная память — и никаких воспоминаний об Уне. Да тут у кого угодно крышу бы сорвало! И всё же — держать его на привязи, как собаку?..

— Как ты могла, Уна?!

— Уна! — Сплёт с триумфом улыбается. — Её зовут Уна!

— Молчать, Сборная Солянка, — обрывает Коннор. — Я не с тобой разговариваю.

— У меня помутилось в голове, — тихо признаёт Уна, уставившись в грязный пол вигвама. — И до сих пор не прояснилось.

Вместо того, чтобы говорить о Сплёте, она снова рассказывает об Уиле. О том, как он настраивал и проверял её гитары перед продажей:

— Он вкладывал в свою музыку всю душу. Мне всегда казалось, что крохотная частичка Уила оставалась в каждом инструменте, на котором он играл. После его исчезновения все гитары какие-то не такие. Теперь, когда на них играют — это всего лишь ноты.

— И ты решила сделать себе маленького гитарного раба из нашего общего друга.