Обе Бездны

— В чём отличие конфликта Света и Тьмы и религии с атеизмом, Радвер? — Улыбнулась Нарата, снова удивив и навов, и демиурга. — Управлять можно и тем, и другим. А моя мать мечтала, чтобы внутри страны конфликтов не возникало вообще — для выпуска пара есть соседи, которым требуются наши земли, и другие враги, управляемые собственной злой волей, а не ведомые на конфликт чужой. В Нашаре религии есть, их много, поэтому их сравнивают друг с другом, а слушают лишь себя, и ни одна из вер не имеет полной власти над волей народа. По этой же причине Инанна разрешает как угодно оскорблять и ненавидеть саров — потому что либо обвинения надуманы и их просто пропустят мимо ушей, а то и просто разобьют слишком крикливые пасти… либо замечания правдивы, и сары прислушиваются к ним, восстанавливая справедливость. Поэтому мнений должно быть много — если, хардольцы, вы доросли до Нашара, и в вас действительно есть мудрость различать нужное от наносного. Раз вы знаете, чем религии плохи, вы не попадётесь на их крючок так же, как наши предки при Семаргле. Мы знаем и Семаргла, и Тьму, и научились спорить с обоими, доказывать свою правоту. Вы это тоже умеете, поэтому и без ошейников отличите чистый вымысел от того, что может быть правдой. Братство — это равенство, Авваатер. Это равнозначный обмен опытом. Это любовь и приятие при сохранении собственной воли и следования своим благим целям. Поэтому хватит бояться религий, они слишком слабы, чтобы одолеть вас. Ну а свободе — безопасной для вас, лишённой ненависти и разбоя свободе — вас Инанна научит. Те ошибки, что могли бы совершить вы на этом пути, мы уже совершали, и набрались опыта, как их избегать.

Будь Яролика рядом, она бы наверняка разочаровалась в своём демиурге. Если бы он не отвернул свою морду от народа, то разговор о выражении на ней хватило бы ещё лет на десять. Но так как Радвер повернулся к Нарате, то увидеть его расстройство, злобу и печаль одновременно могла только она. Всего через миг Радвер уже принял невозмутимое выражение, но искры торжества в его глазах совсем угасли.

— Авваатер и Хардол ваши, род славной Нингали. Я вместе с соборной улетаем на Каторею, нас сопроводит и Кориктофис-казначей, ведь, кажется, валюту вам придётся менять — все капсулы крови Кориктофис лишит своей силы и номинала, чтобы они не спорили по ценности с нашарскими душами. Я надеюсь, у Инанны хватит в сокровищинце запасов душ, чтобы возместить каждому из граждан Хардола все его обесценившиеся сбережения в новой валюте. Инанна ведь любит вас, я в это верю, и будет готова расстаться с запасными фондами ради вас, ради экономического единства Нашара и Хардола… Нашардола? Может быть, так теперь будет называться новая страна, а может иначе, если она вообще возникнет. Желаю всем вам удачи, благополучия, достатка и сытости! Доброй и вечной жизни вам, драконы! Прощайте!

— И тебе того же, — тихо проговорила ему Нарата.

— Жалко, что Радвер не нав, — Шилонен прятала улыбку за лапой. — Нам такие добрые и заботливые лидеры в любой вселенной яви бы пригодились!

Удивлённые хардольцы так и стояли, глазея на Нарату и явно не понимая, что именно произошло. Кажется, их отдали в лапы новой власти, но после избавления от навов это было лучшей новостью — потому разжались сначала жидкие, а потом зазвучавшие всё чаще хлопки в лапы, после которых драконы взялись за лапы и трижды прокричали имя Инанны.

Похоже, работа здесь предстояла немалая…

Глава сорок четвертая Третьему не дано

— Ну наконец-то! — Хубур упала прямо на застелённую кровать и принялась крутиться, взбивая покрывало. Нарата вопросительно посмотрела на подружку — её так обрадовала возможность снять платье или же просто на кровать завалиться? — Я так устала! — проговорила драконесса, подтверждая второе предположение Нараты. — Все эти Арислодары, Воплощения, демиурги… Ужас!

— Я сама ужас, — Нарата доброжелательно оскалилась, прикладывая лапку к груди, и присаживаясь на край той же кровати. — Но мне тоже по нраву то, что нам не придётся снова далеко таскаться. Хотя Нармэлу жалко — она теперь здесь застряла…

— Здесь у неё отец… но я понимаю её чувство, — Хубур сразу успокоилась и притихла, залезая под плед. — Жить без одного родителя почти так же, как без двух сразу.

— Я сочувствую тебе… Мои родители любят меня по-своему, но… Они хотя бы у меня есть.

Погрустневшая Хубур улыбнулась. Очень неестественно, так и читалось на её мордашке: «плохо у тебя получается утешать».

— Что ты ещё хочешь от дочери кобника… — пробормотала Нарата скорее себе, чем подруге, укладываясь сбоку, но поверх пледа, благо кровать себе Нингаль подобрала по статусу «мал-сарки». — Отец учил, что утешение не решает проблему. Даже во время войны с Базал-Туратом он никогда не выступал с речью «держитесь и надейтесь». В ту войну они и погибли, да?

— Да, — голос Хубур дрогнул ещё сильнее. — Как — я не знаю. Но в этом виноваты те, кто напал — люди.