Обед в ресторане «Тоска по дому»

— И вот наконец мы отыскали именно то, что надо, — продолжала она, — такое приятное серое платье с кружевным воротничком ручной вязки. Как раз в ее стиле. «Вот это в самый раз для тебя», — говорю я ей. И что вы думаете? Она закатывает мне истерику, прямо посредине универсального магазина Хатцлера!

— Не истерику, мама, — поправила ее Дженни, — я только сказала…

— Ты сказала: «У нас не похороны, мама, я не собираюсь надевать траурный наряд». Можно подумать, я выбрала ей черное вдовье платье! Приятный мягкий серый цвет, вполне нарядное платье, именно то, что нужно для второй свадьбы.

— Антрацит, — сказала Дженни.

— Какой антрацит?

— Продавщица объяснила: этот цвет называется «антрацит». Каменный уголь. Мать считает абсолютно нормальным выдавать меня замуж в подвенечном платье угольного цвета!

— Ну так что же? — сказал Эзра, оглядевшись по сторонам. — Может, мы наконец сядем за стол?

При этих словах спина у Перл стала еще прямее.

— И тогда, — сказала она, обращаясь к сыновьям, — ваша сестра совершенно бездумно, просто так, мне назло, подбегает к ближайшей стойке с одеждой и выдергивает оттуда платье снежной белизны.

— Кремовое, — уточнила Дженни.

— Кремовое, белое — какая разница?.. И то и другое совершенно не годится, когда выходишь замуж во второй раз и развода еще не было, да и жених без постоянной работы. «Вот это я беру», — говорит она. А платье даже не ее размера, она в нем утонет. Пришлось оставить его на переделку.

— А мне оно понравилось, — сказала Дженни.

— Да ты же в нем утонула.

— Оно меня стройнит.

— Не накинуть ли сверху шаль или еще что-нибудь коричневое? — сказала мать. — Надо же хоть как-то приглушить этот цвет.

— Я не могу надеть шаль на свадьбу.

— Почему? А что, если добавить к нему жакетик, например льняной коричневый?

— Жакеты меня полнят.

— Подлиннее, фасона «шанель».

— Ненавижу «шанель».

— Ну, — сказала Перл, — тебе не угодишь.

— Мама, — сказала Дженни, — мне уже угодили. Я довольна своим кремовым платьем. Мне оно нравится таким, как оно есть. А теперь оставь меня в покое, ради бога.

— Слыхали? — спросила Перл у сыновей. — Не желаю оставаться здесь и выслушивать такое. — С этими словами она повернулась и решительно зашагала к выходу. Прямая, несгибаемая, как маленькая заводная кукла.

— Вот те раз! — сказал Эзра.

Дженни открыла пластмассовую пудреницу, глянула в зеркало, будто хотела убедиться, что она, Дженни, еще существует на свете, и тут же захлопнула ее.

— Дженни, ради бога, верни ее, — попросил Эзра.

— Ни за что.

— Но она же поссорилась с тобой, я не смогу уговорить ее.

— Слушай, Эзра, давай-ка сегодня плюнем на все это, — сказал Коди. — С меня хватит!

— Ты о чем? Отменить обед?

— Лично я ничего, кроме нескольких листиков салата, съесть не смогу, — сказала Дженни.

— Но это крайне важно! Я же старался, чтобы обед на этот раз был особенно торжественным. Ну подождите, подождите минутку… Ладно?

Эзра бросился на кухню. Из группы поваров у стойки он выхватил маленького человечка в комбинезоне. Это была девушка, как догадался Коди, рыжеволосая, с остреньким личиком. Она весело шла за Эзрой, почти не сгибая колен, вытирая ладони о собственные брюки.

— Знакомьтесь, — сказал Эзра. — Это Рут.

— Рут? — переспросил Коди.

— В сентябре мы поженимся.

— Вот как? — сказал Коди.

Наконец Дженни вымолвила:

— Поздравляю, — и чмокнула Рут в веснушчатую впалую щеку.

А Коди пробормотал:

— Да, конечно, — и пожал ей руку, ощутив на ее ладони твердые, как камешки, мозоли.

— Здрасьте, — сказала она ему.

Он вдруг вспомнил слово курочка-бантамка, хотя в жизни не видел бантамок. Скорее ее можно было назвать боевым петушком. Ее торчащие ежиком морковно-рыжие волосы были подстрижены так коротко, что едва прикрывали череп. Голубые глаза были круглые, как пуговицы, а кожа до того тонкая и туго натянутая (как и с волосами, здесь, видно, тоже поскупились), что просвечивал белый хрящик на переносице.

— Ясно, — сказал он, — Рут.

— Я тебя удивил? — спросил Эзра.

— Да. Весьма.

— Я хотел сделать все честь по чести — объявить об этом, когда будут наполнены рюмки, а потом пригласить ее, чтобы она разделила с нами семейный обед. Понимаешь, малышка, — обратился он к Рут, — мама, видно, очень устала. Не получилось так, как я задумал.

— Ничего страшного, — утешила его Рут.

— Конечно, — кивнул Коди, — можно собраться всем вместе и попозже.

Дженни стала расспрашивать их о предстоящей свадьбе, а Коди откланялся, сказал, что, пожалуй, пойдет посмотреть, как там мать.

Шагая в темноте к дому, он ощутил странное чувство утраты, будто кто-то умер или оставил его навсегда — Рут, черноволосая красавица его мечты.