Объект

Облезлые стены коридора надвигаются со всех сторон. Только края чешуек облупившейся, скрутившейся краски мерцают в темноте рубиновым заревом. Несмотря на осторожную поступь, Первый слышит свои шаги. Они, отражаясь от стен, повторяются раскатистым эхом, дезориентируя, окружая Первого, загоняя в ловушку страха. «Что это? Просто сон? Что вообще происходит?» Он пока не знает, но чувствует: нужно идти вперёд.

Тьма достигает своего пика, сминая поле зрения Первого по вертикальной оси – будто загородив обзор двумя чёрными боковыми заслонками. Свет ламп окончательно гаснет, и единственным ориентиром теперь служит далёкое зарево. Вдруг пол под ногами начинает круто крениться вниз, и Первый, влекомый вперёд, оказывается в глухой черноте.

Вокруг – ни звука. Даже эхо смолкло. Только шум частого дыхания и тяжёлая дробь сердца в груди. Со всех сторон Первого сжала тьма. Но он идёт дальше, кажется, по-прежнему спускаясь вниз. Хотя он уже точно не знает. Не чувствует собственного положения в пространстве. Отблеск зарева давно пропал, и Первый не уверен, найдёт ли он когда-нибудь выход отсюда.

А ещё ему кажется, что кто-то стоит у него за спиной. Притаился неподалёку и ждёт. Можно даже почувствовать исходящее от него тепло. Словно что-то живое замерло на расстоянии раскрытой ладони. «Эй! – хочет крикнуть Первый. – Это ты? Я знаю, ты рядом… Ответь!» Но слова застревают в горле, с губ срывается невнятный хрип. А потом его ноги… точнее, носки незнакомых, нелепых, каких-то неуклюжих ботинок втыкаются во что-то твёрдое.

Вздрогнув и покачнувшись, Первый вскидывает руки, едва не упав. Он наткнулся на какой-то барьер. «Нет, нет! – барабанит у него в голове. – Всё! Тупик!» Но, вновь выставив перед собой руки, он не находит преграды. Уже ясно: стены нет, ведь иначе он воткнулся бы в неё лбом. Тогда он поднимает ногу и ставит её на первую ступень.

Первый обнаружил лестницу. Он начинает подъём. С каждым шагом он всё отчётливее ощущает приближение к свету. Смутная аура тепла обволакивает его лицо, омывает щёки и лоб, трепещущие ноздри и веки. А может, это ему только мерещится. Ведь тепло нарастает, со временем превращаясь в багровый жар, но Первый его больше не чувствует. Он воспринимает лишь зарево где-то далеко наверху. И знает, что это какое-то нехорошее зарево.

Через два поворота лестницы в два десятка ступеней он выходит на освещённую площадку. Обычная лестничная клетка. Новый коридор. И на этот раз, похоже, недлинный. Из него пышет жаром. Только Первый этого не ощущает. Он просто понимает, что здесь должно быть жарко, так как видит огненное зарево, но его телу от этого ни горячо, ни холодно. Возможно, он в экзоскелете? Но его движения вроде бы ничем не скованы… Однако он почему-то не может опустить голову и глянуть на себя. Первому начинает казаться, что какой-то раскалённый, бесплотный, неощутимый ветер шевелит ему волосы на голове, и те неприятно липнут к покрытому испариной лбу. Он делает новый шаг.

Коридор. Краска на стенах уже не просто шелушится. Она пошла крупным трещинами. Трещины поначалу черны – словно забиты гарью. А по мере продвижения вперёд они всё расширяются, растут. Это больше не трещины краски. Потрескались сами стены. И как это ни странно, но трещины сияют изнутри. Они светятся магмовым накалом.

Конец коридора. Новая лестница слева ведёт и вниз, и наверх. Почерневшие перила погнулись. Края ступеней оплыли. Они словно стекают вниз, как растаявший на солнце пластилин.

А чуть дальше, справа от лестницы, коридор упирается в железные двери – двери от стены до стены, от пола до потолка. Они заперты и раскалены. Первый не чувствует убийственного жара, но металл сияет оранжевым, слегка пульсируя. Пекло дышит, уже остывая. Двери выгнуты наружу, словно в них изнутри что-то врезалось. Какая-то чудовищная сила повредила их, едва не свернув с петель. Чуть не заставив лопнуть, как надувшийся пузырь на каком-нибудь смертоносном расплаве. Как не выдержавший давления шар, серебристые стенки которого были прочными и толстыми, но истончились при выбросе энергии. И сферическую выпуклость дверей рассекла исполинская трещина – разошедшаяся, словно края раны, пылающая красно-оранжевым.

– Не ходи туда… – вдруг раздаётся за спиной у Первого мягкий, спокойный голос.

Очень знакомый голос. Первый сразу его узнаёт, хотя в нём почему-то больше не слышится саркастичной смешинки. Первый резко оборачивается.

– Ты?!