Оберег для невидимки (СИ)

Тельма только посмеивалась, сидя на травке и перебирая в своем лукошке корешки и травки. Даже не делая попыток вмешаться или отговорить от затеи!

Вздохнула и, выбрав ствол покорявее да поветвистее, критически оглядела себя: какая я молодец, что под юбку одела свои родные, любимые брючки! Сняла более привычный дамам этого времени предмет гардероба, вручила Мирте и, привязав веревкой к талии тару, полезла, декламируя и стеная:

— Это как-то совсем уж не вяжется со статусом бессы… А кисти сочные как яхонты горят… Ай! Лишь то беда — висят они высоко… Черт! Отколь и как она к ним ни зайдет… Хоть видит око… Блин, сучок острый! Да зуб неймет… Я его уже не хочу! Как я спускаться буду?!

Что делают с нами соблазн и самая малость азарта? Надолго я запомнила это восхождение!

Наградой были полная корзина спелого лесного лакомства и… оцарапанные руки и трясущиеся колени. А горящие в восхищении глаза дочери уважаемого Брута?

Молчаливый восторг поднял мою самооценку до небес… которые вдруг затянуло серыми тучами. Подул ветер, тревожа макушки деревьев. Шумно задрожала листва над головой. В лесу стало сумрачно и неуютно.

— Да откуда что взялось? Ничего же не предвещало! — Ведьма переполошилась, сноровисто закидывая свою добычу обратно в кузовок. — Поспешим, девоньки! Надо успеть добраться до дома! — И первая рванула по тропе, по которой пришли.

Не успели. Ветер неожиданно стих, буквально на несколько секунд, а потом обрушился с такой яростной силой, что уши заложило от звуков, принесенных стихией. Капля за каплей, и крупный ливень устремился вниз с высоты — не укрыться, не убежать! Косой дождь пробивался сквозь листву, от души лупя по спинам и головам нечаянных любителей природы.

На смену серым тучам приползли черные, тяжелые, насыщенные влагой до отказа. Вокруг стало совсем темно. Мокро. Холодно. Страшно.

— Сюда! — выкрикнула Мирта и резко свернула с тропинки к высокой ели с раскидистыми ветвями-лапами.

Оскальзываясь на мокрой траве, мы с тетушкой последовали за ней в худо-бедно, но укрытие.

— Что пригорюнились, голубки? — жизнерадостно спросила Тельма, выжимая платок с головы и перекрикивая шум дождя и ветра. — Посмотрите, какая красота! Какая мощь!

— Ага, мощь, — вяло ответила я и с подозрением покосилась на баронессу.

Радоваться мне совсем не хотелось. В промокшей одежде я моментально замерзла, да так, что кончиков пальцев не чувствовала. Наверняка и губы посинели. Колотил мелкий озноб, и подбородок начал трястись, стоило только расцепить челюсти. Но волновало больше не моё состояние, а бабульки. Много ли надо пожилому человеку, чтобы простыть и слечь с температурой, ревматизмом?

Ствол за спиной гудел после каждого нового порыва немилосердной бури. Сверху к ногам сыпались мелкая труха, хвоя и шишки. Еще зеленая листва срывалась с деревьев, уносилась по ветру и падала в траву, придавленная тяжелыми каплями. Деревья, и молодые и старые, кренило к земле. Березы гнуло дугой, так что они почти касались верхними ветками земли.

— Это надолго, — досадливо вымолвила девчонка, глядя на небо сквозь густые еловые лапы. — До усадьбы час ходьбы. — Огляделась, нахмурившись, будто пыталась сориентироваться на местности.

— Пчхи! — громко, не по-аристократически чихнула моя ведьма.

— О, началось! — уныло прокомментировала я первые признаки переохлаждения баронессы.

Мирта обеспокоенно и виновато присмотрелась к женщине.

— Если вернуться на ту поляну, где собирали виноград, и пройти дальше по тропе, она выведет нас к старому охотничьему домику. Это будет намного ближе, чем до Бережин… Минут за десять добежим, — добавила девчонка неуверенно.

— Ага, осталось только по лесу бегать в такую погоду, ноги ломать, — проворчала я, стараясь не очень громко отбивать дробь зубами. — И я не уверена, что госпожа Тельма готова к марафону.

— Ну, быстрый шаг я вам обещаю, — продолжала та излучать оптимизм.

Скептически оглядела её: мокрые спина и плечи; подол юбки тяжелым от воды полотном облепил ноги; голова не покрыта… Загубим старушку.

Только подумала, как раздался ужасный продолжительный треск и поперек тропинки, по которой шли, рухнуло дерево, ломая все на своем пути.

— Ого! — воскликнула я скорее изумленно, чем испуганно, потому что испугаться не успела: мощный лесной великан, вывернутый стихией с корнем, послужил выстрелом стартового пистолета — мы побежали!

Подхватив знахарку с двух сторон под руки, рвались к обещанному укрытию, встречая грудью сбивающий с ног ветер и холодный колючий дождь, хлеставший по лицу.

«Избушка на курьих ножках» нас встретила не очень приветливо. Распахнутыми ставнями, окнами без стекол, покосившейся крышей, почерневшими от времени бревенчатыми стенами и заросшим высоким бурьяном входом. Да так, что и двери видно не было. Буквально вломившись в некогда временное пристанище охотников, вздохнули с облегчением и, оглядевшись, даже воспрянули духом: в единственной большой комнате имелся очаг! Целехонький, с железным крюком для подвешивания котелка и дровами, сваленными в неаккуратную кучу сбоку от источника тепла и света.