Оберег для невидимки (СИ)

Тельма мягким движением рук ощупывала голову Рихарда. К чему-то долго прислушивалась. Неожиданно принюхалась, склонившись низко к его плечу. Удивленно хмыкнула.

— Вишня и миндаль? — Насмешливо посмотрела на меня.

— Э-э, да, — сконфуженно выдавила из себя и покосилась на младшего Карре, — виконт хвойный экстракт предлагал, а я терпеть не могу этот запах.

Был грех. В воду для обтирания Морана добавили ароматического масла. Хоть и не к месту и не ко времени, но шутливая перепалка о вкусовых пристрастиях немного разрядила напряженную обстановку.

Далее баронесса приподнимала веки больного. Считала пульс. Все это время я стояла рядом и безумно переживала. За спиной сопел Леонард. Граф замер как обычно в изножье кровати, и только по играющим желвакам можно было понять, сколь сильно он волнуется. Не уставала удивляться его завидной выдержке и хладнокровию.

Надежда, что вспыхнула в душе с приездом ведьмы, таяла при взгляде на лицо женщины, что с каждой секундой становилось все мрачнее и мрачнее. Старушка задумчиво окинула взором пустые флакончики из-под зелий на столике. Взяла один, принюхалась. С тяжелым вздохом опустилась в кресло. В ожидании вердикта знахарки в комнате надолго повисла вязкая тягостная тишина.

— Время упущено. — Хриплый голос прорезал воздух помещения, словно ножом.

— Что? — У меня кровь отлила от лица. — Нет… не-ет! (1bd23)

— В одном Римус прав: тут только магическое вмешательство излечило бы пострадавшего. Но… своевременное, я бы даже сказала сиюминутное вмешательство, — проговорила Тельма тихим упавшим голосом. — Подозреваю, целитель не спешил? — спросила и сама же себе ответила, как-то обреченно махнув рукой: — Он никогда не спешит. — А потом чуть слышно добавила: — Сожалею, но нам придется принять…

— Тельма! — Я не выдержала и, глядя во все глаза на ведьму, просипела: — Что ты такое говоришь?

— Увы, деточка…

глава 12

— Что бы ты ни выбрала, я буду с тобой, и ты победишь,

но в любом случае ты что-то потеряешь.

(х/ф «Если я останусь»)

— Виктор Сергеевич, вы умеете первую медицинскую помощь оказывать?

— Последнюю умею. Медными пятаками глаза закрывать.

(А.Иванов «Географ глобус пропил»)

«В горнице моей светло.

Это от ночной звезды.

Матушка возьмет ведро,

Молча принесет воды…

Красные цветы мои

В садике завяли все.

Лодка на речной мели

Скоро догниет совсем…»*

Дальше второго куплета я не помнила слов, потому и «крутила» эти два четверостишия по кругу с небольшой паузой, в которой просто тихо мычала Рихарду мелодию грустной и трогательной песни. Три дня пересказывала ему перед сном сказки Шарля Перро. Какие знала. Изложение гайдаевских комедий не пошло — не то настроение, а вот Толкиена после завтрака приходили слушать даже близнецы Бикерстаффы. Сидели в уголочке мышками с горящими глазками. Живой интерес на физиономиях. Шахерезадой себя чувствовала, но такое внимание льстило, что ни говори.

Зарядили дожди. Небо хмурилось и плакало, будто сама природа печалилась вместе с людьми, вытягивая из них последние капли сил и надежды. Спальня Морана погрузилась в беспросветные сумерки, навевая тоскливые песни моего мира.

— Это колыбельная? — прозвучал девичий голос от дверей.

Вздрогнула от неожиданности и резко выпрямилась. Мышцы на пояснице, растянутые от неудобной позы, с облегчением приняли анатомически правильное положение. А ведь казалось, что устроилась более-менее удачно, оставаясь попой в кресле, а верхней частью тела на постели больного, уложив щеку в широкую теплую ладонь мужчины, как в колыбель.

На пороге нерешительно замерла Розина с букетом садовых цветов.

— Ты меня напугала, — посетовала, вставая, чтобы немного размяться. — Откуда такая прелесть?

— Простите, я не хотела. — Не хочет переходить на «ты», ну и не надо! — Садовника попросила срезать. У нас так пышно розы не растут на открытом воздухе. Только в оранжереях.

Девушка прошла вглубь комнаты и огляделась в поисках вазы.

— На подоконнике, — подсказала, где искать емкость. — Так почему не растут?

— Земля скудная и холодно. Наше графство расположено на север от Тормонда. Море, пустоши, сильные ветра. А вы откуда?

Как-то я не была готова к таким открытым вопросам, потому и с ответом задержалась, бросив сухо:

— Из Готуара.

— О… — стушевалась гостья, — я слышала, там тяжелая жизнь.

— Наверное.