Оберег для невидимки (СИ)

Вздохнула недовольно, не желая продолжать неудобную для меня тему. Сказать по правде, я вообще не представляла о чем с ней говорить, а потому схватила кувшин и сбежала в ванную комнату за водой для цветов. Выходя с наполненным сосудом, замерла на полпути от представившейся картины. Девица Бикерстафф стояла над моим графом и вглядывалась в его лицо. И такие у неё были глаза, что у меня невольно дрогнули руки, и ревность царапнула когтистой лапой в груди. От мысли, что вонзилась в голову, сделалось дурно: а не увлечена ли виконтесса Рихардом? Мало ли что там Лео пел о своей любви? Кто нравится самой Розине, я не знала, и об ответном чувстве с её стороны виконт не говорил.

С такой нежностью и болью не смотрят на мужчину, к которому равнодушна!

— Как жаль, такой молодой…

От её тихого шепота кувшин мелко затрясся в руках, грозясь расплескать жидкость через край. Мысли заполошно заметались в панике. Что же это делается? Ведь достаточно только одного её слова, и помолвке с Карре не быть. И как же ему тогда жить дальше? А мне? Знать, что где-то есть женщина с разбитым сердцем.

О, какая же самоуверенность! Осколки, возможно, придется собирать мне. И свои, и виконта.

Запуталась и поразилась: то есть я даже мысли не допускала, что Морану могла приглянуться эта барышня? Любовь слепа. Карре, пронзенный стрелой Амура, мог и не видеть, какие чувства возникли меж этими двумя!

Остановись, Анна! Остановись, пока не отравила себя ревностью!

— Как чувствует себя ваша тетушка? Все еще мучается мигренью? — Шаркнув подошвой туфли об пол, заявила о своем возвращении в спальню.

Гостья даже не дернулась! Медленно, словно нехотя развернулась в мою сторону. Улыбнулась грустно.

— Ей лучше. Баронесса заварила ей какие-то травы… — оборвав себя на полуслове, Розина вдруг заметно занервничала. — Бесса Анна, я хотела у вас спросить: его сиятельство сказал, что вы хорошая знакомая его сына и племянника, это так?

— Про хорошую он, конечно, немного преувеличил, но… да, знакомая.

— Какой он?

— Кто? — Моргнув, непонимающе уставилась на виконтессу. Буря в душе набирала обороты.

— Леонард Карре.

Я от облегчения прикрыла глаза, матюгнувшись под нос. Чуть не разрыдалась, ощутив себя сдувшимся шариком, из которого выпустили ядовитый газ.

— Он очень хороший. И как человек, и как друг, и как брат. Порядочный и добрый, — заливалась соловьем на радостях, что не моего графа касается интерес. — Почему вы спрашиваете?

— Отец настаивал на помолвке с его сиятельством, а я не хочу. Мне понравился другой, но он оказался обручен с леди Софией.

— Договор расторгнут.

— Я знаю, но папенька с тетушкой не одобрили мой выбор, — совсем уж убито промямлила Розина.

— Это еще почему? — Моя сущность встала на дыбы: чем это Лео им не угодил?

— Его связи с женщинами… До моих опекунов дошли слухи о неблагонадежности его милости.

Ясно. Слава о твоих победах на любовном фронте, виконт, бежит впереди тебя.

— И вы сомневаетесь. Боитесь.

Излишне нервно наполнила водой вазу, водрузила букет.

— Я не знаю, но очень хочу поверить.

Вот и я не знала, что сказать девчонке. Кто я такая, чтобы с пеной у рта уверять её в благородстве обсуждаемой личности? Заверять в его искренней любви? А если я ошибаюсь? А если в один прекрасный день, как в песне, перейдет ему дорогу красивая и смелая? Махнет хвостом, и… вся любовь к златокудрой розочке-Розине растает как дым.

Растерянно посмотрела в глаза виконтессы.

— А если он первый раз в жизни полюбил? Полюбил так сильно, что готов измениться? Уже изменился. Дайте ему шанс!

Девушка от моей пылкой речи густо покраснела и, тихо улыбнувшись, промолвила:

— Вы очень хороший друг. Я вижу, как трепетно он к вам относится. Прислушивается к вам, делится мыслями, спрашивает советы. Это невольно зарождает зависть. Да, я завидую вам. Вашим отношениям. Свободному общению.

— Что вам мешает?

— Анна… — тихим шелестом донеслось со стороны кровати.

Бросилась к Рихарду. Пусть разбираются сами, кому что мешает, мне сейчас нет дела до чужих страданий — мой граф зовет меня!

Лицо мужчины исказила болезненная гримаса. Суетилась над больным, а у самой холод по спине подбирался к шее. Кожа на лице Морана стремительно бледнела, скулы заострились, а глаза будто вваливались, синея вокруг век. Сиплое дыхание вырывалось из горла.

Что? Что такое?!

— Найди Тельму! — крикнула девице. — С ним что-то происходит. Быстро! — Застучали часто каблучки виконтессы, удаляясь по коридору. — Где больно, милый? Что тревожит? Скажи что-нибудь! Очнись!

Затравленно обвела взглядом спальню. Очередное сипение Рихарда ударило по нервам. Сорвалась с места в бесполезной попытке что-то делать, куда-то бежать. Металась по помещению, хватая что ни попадя.

Где все? Почему так долго идут? Зачем прижимаю к груди какую-то книгу?

Споткнулась.

Что я вытворяю?

Вернулась. Обхватив голову любимого руками, неистово зашептала:

— Не смей, слышишь! Не смей меня бросать! Борись! Ты сильный, борись!

— Позвольте, госпожа! — Меня мягко, но решительно оторвали от графа.