Оберег от испанской страсти

— Какого черта мы шифровались? Когда я с Анной познакомился, она в ресторане пела. Я сразу понял: она редкий талант. И что делать? Если приведу свою девушку к Никите, тот ее даже слушать не станет. Почему? Он мне имидж хама придумал, бабника, павиана сексуального, без тормозов и стопора. И что получится, когда я Нюшу за руку притащу? В офисе новости со скоростью тараканов расползаются. Не успеет Аня к Игрову прошмыгнуть, как все узнают, что мы с ней спим. И полетит весть птицей: Гумби влюбился, бабу свою продвигает, во все тяжкие пустился, безголовую любовницу за волосы в рейтинг тащит. Отстой полный. Я теряю имидж сексмашины, к Аньке относятся предвзято, считают, что она не талантом, а кое-чем другим дорогу на сцену прокладывает. Меня многие терпеть не могут, полно журналистов, которые Гумбанова ненавидят. Мне эти мерзоты гадить побаиваются, понимают, назад быстро ответ прилетит. Надысь сморчок по фамилии Брюханов прогавкал в эфире, что я мелодии ворую. И где он? Никита с моей подачи владельцу радиостанции звякнул:

— Дорогой, Гумби и другие мои птенчики ничего тебе больше для эфира не дадут. Мы ушли в ротацию на частоту «Песня для всех».

Тот перепугался:

— Как? Почему? Эй, ты этого не сделаешь! Под твоих людей мы рекламу продали, меня на бабло выставят. Чего случилось?

— Спроси у Брюханова, — посоветовал продюсер.

И что? Где радиоврун? На помойке. Но это я. А с Аней церемониться не станут, начнут болтать: «Выезжает на имени любовника. Скоро он ее бросит, пойдет ко дну Лаврова». Фанатки, которые на меня слюни пускают, разозлятся, что я влюбился, а парни перестанут брутальным считать. Трендец! Игров ситуацию в секунду просчитает, мозг у него четкий, отрежет Анне: «Петь не умеешь. Уходи, не позорься».

Поэтому мы молчали. Я знал, что скоро кастинг объявят, где Нюша всех сделает. Можете что угодно обо мне думать, я бываю груб, несдержан, но я гениальный композитор и поэт, Аня же талант.

Рокер показал на пустую чашку:

— Еще кофейку, лучше с коньяком.

— Простите, спиртного нет, — разочаровала я музыканта. — Значит, это вы позвонили в «Скорую»?

— Да, — кивнул Крис, — увидел ее без сознания, вызвал врачей и спрятался в своей машине. Смотрел из окна, как приехали доктора, потом из подъезда вытащили носилки.

— И что вы сделали, когда Анну увезли? — спросила я. — За ней помчались?

Музыкант отвернулся к стене.

— Я за руль сесть не смог, вызвал такси, машина быстро приехала, но я весь извелся, ожидая ее. Бегал по спальне, мне казалось: что-то пропало. Думал, может, грабитель залез? Украл чего, Аня его увидела…

— Домушник не станет хозяйку лекарством поить, — возразила я, — схватит стул и ударит ее. Вы просто очень нервничали, поэтому и подумали про вора.

Рокер сделал глоток из чашки.

— Я был у нее в клинике, говорил с врачом, тот моим фанатом оказался, я рассказал ему все про нас с Нюшей. Приехал ночью, когда он дежурил. Доктор уверен, что Анна пыталась покончить с собой. Сказал: «Нет ни малейших признаков того, что лекарство всовывали насильно. На теле отсутствуют следы борьбы. Рот не поврежден. Возникла рвота, организм пытался защитить себя, часть препарата вышла наружу, поэтому смертельного исхода не получилось. Единственное, что настораживает: отсутствие письма. Женщины любят оставлять записки».

Крис протянул Димону пустую чашку:

— Ну налей же еще! Сколько просить можно! Видишь, пустая! Так плескай! Врач не знал, что Анна другой породы. Она никогда ничего никому не объясняет. Молчит. Другая бы давно дала по морде Рианатане, кошке драной! Аня же тихо уехала из Васюкина, где ее обвинили во всех грехах, прямо ведьму из девочки сделали. И мать ее не защитила.

Крис изо всей силы стукнул кулаком по столу.

— Регина на всех перекрестках кричала: «Обожаю Анечку!» Каждому говорила: «Люблю доченьку, она самая лучшая». Но на самом деле ей на всех плевать, и на Аню в первую очередь! Злая, жадная бабища! Регина Львовна ради денег на любую пакость готова. Без разницы ей, что и с кем делать! Ни копейки родной дочке не дала, ничегошеньки ей от наследства отца не отломилось. Григорий Петрович знал, что умирает, он перед смертью позвал жену, дочь и сказал:

— Простите меня. Слаб я. Не мог перед женщинами устоять. Не стал бы, Анюта, при тебе о внебрачных дочках говорить, да ты Рианатану увидишь и все поймешь. Вы с ней как близнецы!

Потом попросил жену:

— Ты знаешь, где спрятана валюта, которую я на оценке картин и другого антиквариата заработал. Раздели ее поровну, одну половину потрать на Аню, она мечтает певицей стать. Получит аттестат и пусть едет в Москву. Ее доли хватит на покупку просторной квартиры и оплату учебы. Не знаю, что из этого выйдет, но надо дать Ане шанс. Вторую половину раздели между Рианатаной и Катей. Возьми их из приютов. У Екатерины никого нет. У Рианатаны есть тетка Тиа, но та племяннице рваного носка не даст.

Аня мне рассказала, что мать здорово в лице переменилась, когда слова мужа услышала. А тот продолжал: