Оберег волхвов

— А вот что до праздных разговоров — тут я вполне согласна, они вредны. Нельзя брать пример с тех монахов, которые вначале сбегут, нагуляются в миру, а потом с покаянием возвращаются в обитель. Пойдем, Анна, поможешь мне переплести книгу Козьмы Индикоплова, которую я недавно переписала.

Лицо матушки Феклы просветлело, и она едва сдержала улыбку. И не столько прилежание обитательниц монастыря ее порадовало, сколько намек Евпраксии на бегающих монахов. Игуменья прекрасно поняла, что бывшая императрица имеет в виду брата Гликерии — соперницы Феклы на духовном поприще. Известно было, что этот брат, обученный шитью, не раз сбегал из монастыря, чтобы подзаработать своим ремеслом в богатых домах, а потом погулять на эти деньги. Настоятель прощал его только ради хорошего мастерства швейника, да еще из-за матушки Гликерии, имевшей связи при княжеском дворе. Увидев довольное выражение на лице игуменьи, Евпраксия добавила:

— А знаешь, матушка, ты очень похожа на святую Феклу из Спасского собора в Чернигове.

— Не знаю, я там не была, — сдержанно ответила настоятельница, но видно было, что слова Евпраксии ей польстили.

— Если будешь — обязательно посмотри на свою патронессу. Как будто с тебя писали.

— Что ж, когда поеду в Чернигов — посмотрю. А вы ступайте, занимайтесь книгами. Это богоугодное дело.

— Конечно, — серьезно кивнула Евпраксия. — Даже Феодосий Печерский собственноручно переплетал книги.

При упоминании столь высокочтимого имени матушка Фекла позволила себе слегка улыбнуться и, перекрестив духовных чад, напоследок добавила:

— Только возьмите светильник, чтоб лишние свечи не жечь. Воск нынче дорог.

Когда игуменья была уже на достаточном расстоянии, Анна, едва сдерживая смех, обратилась к Евпраксии:

— Неужели и вправду матушка Фекла похожа на картину из собора? Ведь ты ей просто хотела польстить, да, госпожа?

— Ты догадливая девушка, — улыбнулась Евпраксия. — А с матушкой Феклой и тебе, и мне надо ладить. Она, конечно, чересчур строга и скуповата, но зато в ней нет злобы и коварства.

Библиотека женского монастыря была не так велика, как Печерская или многие княжеские, и книги здесь в основном были списками[30], выполненными недавно в киевских монастырях. Не все списки были одинаково хороши и грамотны, на что посетовала Евпраксия, поглаживая корешки этих сокровищ из пергамента:

— Вот если вижу приписку «Станило писал» — знаю, что все верно, без ошибок. Если «Угринец писал» — путаницы много, приходится править по собственному разумению.

— Скажи, госпожа, ты все эти книги прочла? — спросила Анна с почтением в голосе.

— Я прочла гораздо больше, — Евпраксия повернулась и посмотрела Анне в глаза. — И вот что, девушка. Не зови меня ни госпожой, ни государыней. Я теперь скромная труженица монастыря, раба Божья и ничего более. Обращайся ко мне просто: Евпраксия Всеволодовна. Договорились?

— Да… Евпраксия Всеволодовна. Еще хочу тебя спросить… — Анна вдруг запнулась.

— Что?

— Правда ли, что Феодосий Печерский тоже переплетал книги?

На самом же деле Анна хотела спросить совсем о другом. Ей интересно было услышать о том высоком суде, на котором императрица обвиняла собственного мужа. Но в последний момент девушка не решилась задать этот вопрос и перевела разговор на Феодосия.

— Правда, — ответила Евпраксия, усаживаясь за стол, на котором были разложены стопки исписанного пергамента. — Феодосий вообще был знатоком книг. Он еще в отрочестве служил у курского посадника, владевшего большой библиотекой. А потом, в монастыре, он много потрудился для книжного дела. Рассказывали, что, когда монах Никон переплетал книги, Феодосий сидел рядом и прял нитки для сшивания листов. Вот и ты сейчас будешь при мне выполнять работу Феодосия. Так что бери свое шиферное пряслице — и за дело.

Когда начали работать, разговор возобновился сам собой.

— Скажи, Евпраксия Всеволодовна… это не очень большой грех, что мы сегодня у церкви солгали?

— Иногда ложь бывает святой, — вздохнула Евпраксия. — Думаю, Господь простит этот грех даже мне, а уж твоей чистой душе и подавно. Ведь если ты, не знающая мирской жизни, не посоветовавшись даже с отцом, решилась помочь узнику, — значит, тебя надоумил некий добрый ангел. — Евпраксия помолчала, внимательно гладя на девушку. — Наверное, Клинец удивился, когда ты предложила ему помощь. И еще подозреваю, что, увидев тебя, он пожалел о своем отказе жениться. Было такое?

— Не знаю, я не поняла его слов. — Анна склонилась к прялке, не решаясь взглянуть на собеседницу. — Если из благодарности он что-то такое и говорил, то это… неважно. Все равно ни он, ни я не годимся для семейной жизни. Ему нужны только путешествия, а мне — служение Богу.

— Да ты еще сама не знаешь, что тебе надо, — вздохнула Евпраксия. — А вот Дмитрий из тех, которые знают и добиваются своего. Любопытно, как он поступит…