Обережник

Данила стиснул кулаки. Обида, горечь за побитых друзей встала комом в горле. Злоба и боль плохие советчики, но Молодцова словно изнутри кто-то толкнул.

– Хотите, я сейчас сразиться могу с тем варягом, который выжил. Перед вами, перед Перуном… без разницы. И мы посмотрим, на чьей стороне удача.

– Хитер… Варяг-то тот ранен.

– Мой человек тоже, – вступил Воислав.

– Хорошо, пусть так. Раз этот отрок хочет биться, путь сражается перед богами, когда восстановит силы. И пускай все увидят в честном бою, на чьей стороне Правда, – заключил Добрыня.

– Ты хоть понимаешь, какой ты дурак? – спросил батька у Данилы, когда аудиенция у посадника окончилась.

– А что, он сильный противник очень? Понимаю, в общем.

– Значит, не безнадёжен. Тот варяг может троих, как ты, покрошить – и не вспотеет.

– Но он же раненый?

– А ты как будто здоровый. Меч при тебе?

– Да, трофейный как бы, мне его Клек…

– Помолчи… Биться будешь, как только вернёмся в Новгород. И молись, чтобы у поединщика твоего огневица началась или ещё какая зараза. Чему учил тебя, помнишь?

– Конечно!

– Конечно, – фыркнул Воислав, – пойдём посмотрим. Хочу увидеть, что в тебе говорило: бравада глупая или мастерство воинское.

Возвращение заняло пять дней. Добрыня не стал ждать, пока санный поезд доберётся до города, и с личными охранниками уехал вперёд. Он посадник, у него всегда много дел.

Во время пути Воислав активно работал с Данилой, пытаясь развить основы высокого воинского искусства – фехтования, делая упор на тонкостях тактики, а ещё на укреплении рук и связок. И тем не менее, несмотря на облегчённые тренировки, за время занятий у Молодцова дважды открывались раны.

По приезду в Новгород на сотенное подворье Молодцова позвали к себе старшие. Там были все пятеро оставшихся в живых: Воислав, Шибрида, Клек, Вуефаст, вытянувший раненую ногу, и Скорохват с рассеченной бровью и шрамом на скуле.

– Мы договорились обо всём, – сказал Шибрида. – Евслик, так зовут твоего недруга, уж больно сильно тебе кишки выпустит хочет, смотри, не обрадуй его. Он говорит, что готов биться завтра. Ты как?

– Готов, – кивнул Данила.

Вспоротые рука и бок почти не беспокоили, и он счёл, что лучше как можно быстрее провести бой, пока его враг сам не восстановился.

– Хорошо. Бой будет на большом Велесовом капище за детинцем. Не посрами богов и нас.

– А его что ж, судить не будут? Евсклика то есть?

– Так тебе же сказано: это и будет суд. Добрыне не с руки судить киевских варягов, а тут вроде как всё боги решат.

– А вира?

– Так Гуннар числился гостем в неревской сотне, – усмехнулся Клек, – вот они всю виру платить и будут. Там, правда, не согласны, вече будут собирать, но людины и словенцы их не поддержат. Не любят тут, когда нурманы хутора жгут. Так что выплатят всё, что скажут. Но тебе не об этом беспокоиться надо.

– Скажу тебе вот что, Молодец, – взял слово Воислав, – пусть не раз повторял: ты дурак, и даже не понимаешь, насколько ты дурак. Но шанс победить у тебя есть. Шанс победить есть всегда, если руки не опускать и сражаться. Ты меня понял?

Воислав пронзил Данилу синим взглядом. Тот кивнул.

– Хорошо, если так. Сегодня отдыхай. И ещё… На вот.

Батька протянул увесистый кожаный мешок.

– Что это? – спросил Данила, чувствуя дежавю.

– Серебро, что же ещё? Девке своей отдашь, за то, что упредила. Тут каждый скинулся, должно хватить ей выкупиться, если она захочет, конечно.

– А почему я должен отдавать?

– А кто? Может, Шибриду послать?

– А что, я готов. – Варяг приосанился.

– Нет, пожалуй, я сам, – опомнился Данила. – То есть я должен отдать Уладе серебро, а назавтра у меня поединок, и я должен отдохнуть?

– Должен, – согласился батька. – А теперь иди. Может, сейчас подходит к концу последнее твоё время на земле, проведи его хорошо, чтобы сравнить с тем, что будет за Кромкой.

Улада встрече была рада искренне. Обхватила шею руками, впилась в губы жарким поцелуем, потянула к себе. Вдвоём они упали на кровать. Данила прижался к горячему телу, стянул с Улады через голову рубаху, провёл губами, носом, щекой по бархатной девичьей коже, ощутил чарующий, сносящий крышу аромат. Он быстро избавился от одежды и соединился с девушкой – резко, страстно, нетерпеливо.

Какая же всё-таки классная эта Улада, нежная, горячая, сладкая, как заморский фрукт. Данила уже забыл, когда последний раз ел фрукты, а вот на тебе – посреди заснеженной Руси дивный, дарящий блаженство плод.

Данила потерял счёт времени и сколько раз у него с Уладой было. Просто кайфовал – и всё. Прав был Воислав: это то, что ему нужно было после осады.

– Ты, наверное, храбро бился, – сказала Улада, водя пальчиками по повязкам на боку и руке, русоволосая головка её лежала в это время на груди Данилы.

– Нормально, – скупо ответил он, поправляя повязку.

– Ничего, я перевяжу заново, у меня и мазь есть – специально на Велесовом капище купила, от всех хворей помогает.