Обернулся, а там – лес

перекатываясь в голени изо рта
выпадает – вот и пережита

у чужого во рту снежок

не лезет в лунку бильярдный шар
это ты столько намолчал
это ты не пел, а дитя качал

и все это – у одного него

на ногах, в гвоздях и на голове
капли впитываются по сухой траве
и стоят варварушки на крове

поднимают на руки по ночам

я тебя когда-то не докачал

«шершавые болтаются старухи…»

шершавые болтаются старухи на ветру —
то лето не кончается, то три весны в году —
и затевает первая – а где же дед – мой – дом —
вторую слышно громче – и сына – нету – в нем —
никогда со двора я уже не уйду – третья воя в ветра поддувает —
а четвертая землю ногой причитает —
– где все люди – где все люди – где все люди —
раз и два и три водит руками – дочери сыпет в подол
и несет ей на стол – ягоды – какие твои годы – погодила бы ты

«убывает дерево кажущейся норой…»

Просто земля,

которую ты – так,
любишь;
голубовата на цвет, если кто не знает.

Федор Васильев

убывает дерево кажущейся норой
человека нет ни внутри, ни.
снаружи он стоит – и я к тебе стою, небо обратно, и деревья возвращаются тоже

«видел ли ты женщину…»

видел ли ты женщину больше себя?
а она тебя – видела?
держала тебя в руках, как октябрятскую звездочку,
пока ты давал клятву?
говорил ей, что чужие жизни неприятны,
когда хочешь заснуть, а соседи спускают воду
                                           и ворочаются в кровати?
говорил?
помнишь, на новый год к тебе пришел снеговик?
ты стоял на стуле и читал хлеб наш насущный
                                                        даждь нам днесь
думал, это Он пришел
снеговик слушал, а ты запинался и начинал снова
пока он не затаял
женщина больше тебя налила снеговика в ведро
                                              и поставила на балкон