Оберон - 24. Часть вторая.

- Какие ещё жёны? – не понял я, пытаясь пройти мимо Вольхи, - она давно моя… - до меня медленно начал доходить смысл слов:

- Какую честь?

- Лада была девственна, Ратибор, вы обманывали нас, вы не женаты. Теперь я опозорил её, и обязан жениться. Вот, откупное, - Вольха протянул мне кожаный мешочек, высыпал на ладонь несколько красных камешков. В голове у меня помутилось.

- Шш-и-х! – вылетела из ножен сабля.

- Шш-и-х! – вылетел меч из ножен Вольхи. Мешочек полетел на снег, рассыпались красные рубины, зелёные изумруды, бриллианты… Особенно меня поразили рубины: как кровь!

- Стойте! – услышали мы девичий крик, - Вы что?! Уберите оружие! Немедленно!

Я увидел Катю, и гримаса боли исказила моё лицо: она знала, что я смогу зарубить Вольху, а он меня – нет. Спасает его, значит! Я с яростью посмотрел ей в глаза. Катя спокойно выдержала мой взгляд, и я совсем сошёл с ума от горя.

- Тебя покупают, Катя! – сказал я, поддев мешочек сапогом, бросил его ей под ноги. Остатки самоцветов кровавыми каплями рассыпались у её ног, - посмотри, не мало ли?

Катя побледнела, обернулась к Вольхе, тот уже убрал свой меч. Я, подумав, тоже бросил саблю в ножны.

- Что ты наделал?! – воскликнула Катя, подходя к Вольхе. Влепила ему пощёчину, - Ты, что мне обещал?! – влепила ему вторую.

- Катя, но я обязан был! Я честный человек!

- Ты бесчестный человек! Ты хотел убить моего мужа!

- Он тебе не муж! – Вольх попытался обнять Катю, но она бросила его наземь, приёмом.

Я посмотрел, и отвернулся. Всё понятно! Проходили. Семейные разборки! Сейчас начнутся обнимашки, поцелуи… Я плюнул, и пошёл со двора. В груди поселилась невыносимая боль. Я вышел, никем не остановленный, на тропу, по которой мы с Катей когда-то пришли сюда, прошёл по ней до поворота до той почерневшей избушки, из которой мы вышли. Здесь силы оставили меня, и я сел под дерево.

В груди что-то мешало, я пытался продышаться, но никак не мог. Тогда я набрал полную грудь воздуха, и завыл-закричал:

- Воу-у-у-у!

- Воу – у-у… - отозвались мне издалека волки. Я ещё повыл, чувствуя, как очищается грудь, как льются ручьём слёзы.

Не знаю, долго ли я сидел, только вокруг стали мелькать зелёные парные огоньки, услышал шорох лап, пофыркивание. Я призвал волков. Одна волчица подошла ко мне, вылизала лицо, и сказала голосом Кати:

- Пойдём домой, Тоничек, пойдём, милый…

Я встал, и пошёл за этой волчицей, которая тянула меня за руку. В это время кто-то закричал:

- Лада! Ратибор!

- Вот придурок! – сплюнула волчица. Я сбросил оцепенение, и понял, что это Катя, а никакая не волчица, пришла за мной. Я выдернул руку, но Катя сказала:

- Тоник, побежали скорее, надо спасать Вольху, он, хоть и дурак, но человек, всё же! Его сейчас волки разорвут!

Мы побежали на голос. Мимо нас пробегали тёмные тени. Это волки?! Это телята в волчьей шкуре!

Впереди послышалась ругань, визг и рычание, Вольха схватился с волками! Мы побежали изо всех сил.

Огромная тень ударила меня в грудь, я не устоял на ногах и упал. Шлем сразу захлопнулся, перед моим лицом клацнула страшная зубастая пасть. Тут же тело волка обмякло: кто-то убил тварь. Я вскочил, выхватил саблю, и начал рубить рычащий клубок. К счастью, волков было немного, они поняли, что несут потери, и отступили. Вольху всё-таки порвали зверюги. Да, таких волков я ещё не видел! А каких видел?

Похожих на собак, только в виде чучел.

Мы с Катей взяли Вольху под руки, тот шипел нехорошие слова, пока мы его поднимали на ноги.

- Идти можешь? – спросила Катя. Я молчал, злясь сразу на всех.

- Могу, - ответил Вольха, ковыляя, за ним оставались кровавые следы.

- Тоник, его надо перевязать, он истечёт кровью!

- У меня ничего нет! – буркнул я.

- Ты не надел рубашку?

- Нет.

Тогда Катя расстегнула свою куртку, оторвала, с помощью сабли, подол своей рубашки, перевязала ноги и руки Вольхе.

Потом повели его к заставе.

- Какого чёрта ты попёрся за нами?! – ругалась Катя.

- Искать вас, разодрали бы вас волки!

- Нас они не тронули, видишь? Это тебя подрали! Что ты за человек?! Всё у тебя наперекосяк! Как только тебя здесь держат?! Ты же всё выболтаешь первому встречному!

Вольха молчал, только сопел.

- Тоже мне, в мужья собрался. Ты меня спросил? Ты же сплошное недоразумение!

- Замолчи, Лада! Лучше брось меня здесь, пусть лучшее меня волки загрызут, чем слушать твои упрёки!

- Тебя не упрекать, тебя бить надо!

Вольха что-то хотел ответить, но только заскрипел зубами.

Дотащив его до заставы, передали парням, которые понесли раненого в лазарет.

Мы с Катей пошли к себе. Катя что-то оживлённо говорила, я не слушал. Придя в свою горницу, я застыл у двери, глядя на нашу кровать, где был так счастлив, просто неземным счастьем, любимой женой упивался я здесь. И, возможно здесь же!..

Я зажмурился, крепко стиснул зубы.

- Тоничек, послушай меня, я тебе всё объясню! – начала Катя, увидев моё состояние.

Я захлопнул шлем, отключился от внешнего мира, сделал шлем непрозрачным.

Где-то здесь была лавка. Я лёг на неё, устроился поудобнее, решил поспать. Теперь, чтобы разбудить меня, надо было долго колотить палками.