Оберон

В такие моменты он пытался сосредоточиться на своих обязанностях: быть серым кардиналом местной политики, покуда власть Лаконии не укрепится настолько авторитетно и неоспоримо, что позволит ему стать королем. Словно в пьесе, он отыгрывал роль губернатора Риттенаура, и когда собственные суждения отличались от суждений этого персонажа, хоронил их в угоду требованиям должности. Профессионально подражал самому себе. А это включало тесное сотрудничество с местными новостными каналами.

— Как я понимаю, «Нотус» покидает Оберон? — спросила Лара Кастен, ведущая одного из популярных публичных новостных каналов. Не репортер, но теплый, располагающий к себе интервьюер. Ее сильной стороной было умение внимательно слушать.

— Он уже ускоряется к вратам, — подтвердил Бирьяр — До выхода из системы еще недели, но да. Он уже в пути.

— Вам, должно быть, немного не по себе?

Их пятое интервью проходило в оформленном по-здешнему кабинете Бирьяра, где они заняли простенькие кресла у окна с видом на сад с земной растительностью. Местные жители должны были узнать губернатора, привыкнуть к его постоянному присутствию. И подход Лары к построению бесед отлично годился для этой цели.

— Я бы так не сказал, — ответил Бирьяр, задумчиво наблюдая за красным закатом этого позднего утра.

Облака на восточном горизонте уже серели, теряя золотые оттенки.

— «Нотус» ценный ресурс, его всегда где-то ждут. У нас здесь полно работы, но Оберону не нужен военный корабль. Мы безопасная система. Ситуация стабильна и, надеюсь, при должном старании и содействии всех органов власти, такой и останется.

Лара улыбнулась и потянулась за стаканом ледяного чая. Она предпочитала пить его с сахаром, это Бирьяр помнил с прошлой беседы. Помнил он и ее светлую блузку с высоким воротом, которую сегодня сменило голубое — лаконианского оттенка — вечернее платье с открытыми плечами. Вместо того, чтобы вернуть стакан на столик, она умостила его на коленях и слегка склонилась вперед. Бирьяру пришлось постараться, чтобы не выдать внимания, невольно обращенного на покачнувшиеся холмики ее груди.

— Но ведь это ваша связь с домом? — проникновенно спросила она. — Пусть вы и не собирались ею воспользоваться, но вы родились и жили в Лаконии?

— Да. Но отныне мой дом — Оберон.

— И каково вам теперь? — Бирьяр вдруг уловил в этом вопросе настоящее любопытство. На мгновение он увидел себя ее глазами, пресловутого «своего среди чужих», наделенного властью и ответственностью, от которого ждут сильных решений на благо нации и подданных.

— Я счастлив быть здесь. Именно так. Оберон — прекрасная планета и важная часть империи.

Он покивал, молчаливо одобряя свой ответ. Правильные слова, правильно сказанные: вопрос, обращенный к вопрошающим. «Я», превращенное в «мы». Замечательно, пусть местные жители увидят в нем отражение самих себя.

Он ждал следующего вопроса, но Лара затихла. Проступили первые звезды, и в совсем потемневшем небе замерцала яркая видимая половинка маленькой луны. Она наклонила голову и прядь ровных волос медового цвета соскользнула на лицо, прикрыв один глаз, а на ее губах заиграла загадочная улыбка. Бирьяр почувствовал, что невольно улыбается в ответ, и с усмешкой спросил сам:

— Что?

— Вы счастливы быть здесь? И всего-то? Вы? Самый важный человек в системе, под прицелом буквально миллионов глаз. На планете, куда не ступала ваша нога, пока она не стала вам принадлежать. Должно быть, это... трудно? Или опьяняюще? Что это для вас на самом деле, Бирьяр?

Он качнул головой. Теплое дуновение из приоткрытого окна ласково коснулось его щеки. Лара пристально смотрела ему в глаза. И он понял, что хочет рассказать ей. Про то, что быть губернатором Риттенауром в системе Оберон оказалось совсем не так, как он ожидал, несмотря на специальную подготовку. Про отрыв от всего привычного. Про то, как горько понимать, что люди его ненавидят — и не за человеческую природу, а за принципы, которые он отстаивает.

Но это было совершенно не то, чего требовал долг.

— Мне сложно представить, что кого-то так уж заинтересует этот аспект, — сказал он, замечая, что голос звучит почти уныло даже в его собственных ушах. Странный ответ. Он абстрагировался от самого себя и повторил: — Я действительно очень счастлив здесь находиться.

Улыбка Лары погасла. Последний бордовый отсвет заката высветил плавный изгиб ее шеи, и вдруг Бирьяра кольнул нестерпимый порыв немедленно включить в офисе свет. И такой же сильный порыв оставить все как есть. Он не двинулся с места. Улыбка не была загадочной. На третьем интервью она рассказала ему о смерти своего брата. И теперь он вспомнил и печаль, и надрыв в ее голосе. Из всех людей в этом вонючем мире Лара оказалась ближе, чем любой, пришедший не с «Нотуса». Она правда его знала.

Она снова склонилась вперед, на этот раз потянувшись не за чаем, а за своим наладонником. Подняла, чтобы он увидел. Запись секунда за секундой продолжала фиксировать тишину. Лара нажала на «стоп» и положила компьютер обратно.

— Так как же тебе на самом деле? — спросила она.