Обещай мне чудо

Катарина затаила дыхание, и в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только громким мурлыканьем кота.

У девочки были светло-каштановые волосы и светло-голубые глаза, на лбу грязная кружевная повязка, край которой ей не удалось как следует закрепить. С шаловливой улыбкой она проскользнула в комнату, развернулась и поспешно сделала реверанс Катарине.

– Страйф хочет, чтобы его поцеловали и пожелали спокойной ночи, – сказала она, объясняя свой приход, и закачала головой из стороны в сторону так, что конец кружевной полоски тоже закачался.

Кэт дрожащими руками закрепила конец кружева и поспешно поцеловала девочку в голову.

– Конечно хочет, дорогая, – согласилась она, и глаза ее с мольбой обратились к полковнику. Александра словно приковали к стулу, а маленькая девочка вприпрыжку подбежала к нему и, чтобы лучше рассмотреть, так далеко запрокинула голову, что чуть не упала на спину, затем одарила его широкой улыбкой и сделала реверанс.

– Это Страйф, – сказала она, протягивая безвольно мурлыкающего кота. – Он любит, когда его целуют перед сном и желают спокойной ночи.

Александр оправился от удивления, опустился на колени перед ребенком и грубовато погладил кота по загривку. Мурлыканье стало немного громче, но Александр сосредоточил все свое внимание на ребенке, стараясь найти в ее чертах сходство с Катариной.

Теперь он знал причину всех ее интриг. У его бывшей подопечной, незаконной дочери одного из друзей отца, был свой незаконнорожденный ребенок. Распутница! Это слово прогремело в его мозгу, словно звук трубы. Его охватило жесточайшее разочарование. Только сейчас он осознал, как ему хотелось, чтобы она отличалась от всех тех корыстных и хитрых женщин, которые следовали за солдатами с упорством похоронных дрог.

– Не погладить, – возразила девочка. – Поцеловать.

Он потрепал кота под подбородком и сказал:

– Не сомневаюсь, что он любит получать много поцелуев от разных людей, но если он похож на всех прочих молодых людей, то должен предпочитать поцелуи красивых дам. – Он встал и подвел ее к Кэт. – А вот и прекрасная дама, которая, не сомневаюсь, своим поцелуем может доставить радость… любому парню.

По тому, как напряглась Катарина, он понял, что умышленно сделанная им пауза достигла цели. Для нее стало очевидным, что в его глазах она выглядит женщиной, щедро раздающей поцелуи всем подряд. Но она поразила его, когда одарила девочку ослепительной улыбкой и, склонившись, запечатлела поцелуй на пушистой макушке Страйфа.

– Изабо, – сказала Катарина, ее рука любовно гладила волосы девочки, но голос звучал сдержанно, – это полковник фон Леве. Он только что вернулся с войны.

Изабо снова устремила взгляд на него.

– Ты обломок войны? – спросила она.

Он открыл было рот, чтобы ответить, но обнаружил, что не может найти слов.

– Мама говорит, что теперь у нас будут обломки войны. – Она склонила голову набок и скосила глаза, словно погрузившись в глубокое раздумье. – Моя фамилия фон Леве. Ты мой папа?

– Изабо… – прошептала Катарина.

– А ты хочешь папу? – спросил Александр.

– Я не уверена, – задумчиво ответила она. – Франц говорит, что был когда-то папой, теперь – нет. Знаешь, у меня никогда не было папы.

– Знаю, малышка. – Он снова погладил кота. – Почему бы тебе не подумать над этим, а потом ты придешь ко мне, и мы поговорим.

– Хорошо. – Она подняла кота к уху, и его мурлыканье стало еще громче. Девочка решительно кивнула. – Страйф говорит, что не обижается на тебя, хотя ты не поцеловал его, а только красивые дамы, как мама.

– Тебе пора вернуться в постель, Изабо, – сказала Катарина.

Малышка вздохнула и уныло кивнула.

– Миссис Врангель издает какие-то странные звуки, когда спит. – Она зевнула и повернулась, чтобы уйти, кот уже спал в ее объятиях. – Спокойной ночи, – устало сказала она и вышла из комнаты.

Наступившее молчание казалось оглушительнее выстрела осадного орудия.

– Спасибо тебе за то, что обращался с ней так ласково, – сказала Катарина, не осмеливаясь поднять на него глаза. Она сглотнула. – Но это не то, что ты…

– Ш-ш-ш, Катарина, – оборвал ее он, и голос его прозвучал тихо и взволнованно, он казался острым, словно рапира, и раздался очень-очень близко. – Ничего не говори. Не компрометируй себя еще больше. Потому что это и есть именно то, что я думаю.

Она почувствовала, как кончики пальцев принялись ласкать ее шею и плечи, выступающие из выреза платья. По телу прошла дрожь, которую ей не удалось сдержать.

– Ты дрожишь, Катарина, – прошептал он, затем поцеловал чуть ниже уха. – Почему? Ты так же дрожала, когда отец Изабо прикасался к тебе?

Она закрыла глаза и сжала губы, чтобы удержаться от крика. Она сделает все что угодно ради Изабо, все что угодно… Только не это. Пожалуйста, милосердный Боже, не требуй от меня этого снова. Она боялась потерять рассудок.