Обещаю, больно не будет (СИ)

— Ну ты прям мегамозг, как я посмотрю, — поджимает губы и кривится, давая мне понять, до какой степени я ей неприятен в этот момент.

Такая равнодушная. Такая чужая. Вот только я в это не верю!

— Спасибо, что оценила, конечно. Но это я должен делать тебе комплименты, а не наоборот, — тихо и миролюбиво отвечаю я, принимая абсолютно непринуждённый вид. Хотя внутри меня нереально разматывает.

Я делаю шаг и присаживаюсь на спинку дивана, складывая руки на груди. И улыбаюсь, в ожидании того, что же будет дальше.

Что именно? Уже неважно. Главное, что будет.

Истомина хмыкает и принимается рыться в сумке, но я-то вижу, насколько выбил её из колеи. Как судорожно она принялась покусывать нижнюю губу. Я знаю — это нервы. И страх проиграть мне.

От этого понимания в кровь бешеной дозой впрыскивается адреналин. Меня ведёт не по-детски. За рёбрами бомбит праздничный салют, а всё тело гудит как под напряжением. Магия какая-то...

— Ну чего ты зразу за телефон-то схватилась, Вероника? Может, поболтаем чуток для приличия.

— Для приличия? — смеётся Истомина, качая головой, а сама уже принимается жать на кнопки.

— И кому звонишь?

— В полицию.

— А что случилось? — неторопливо поднимаюсь я со своего насеста и делаю пару шагов в её сторону, ощущая, как встают все волоски на моём теле. Меня прошивает током. И чем ближе к ней, тем сильнее.

— Да ничего, в общем-то, Ярослав, кроме того, что ты меня незаконно удерживаешь в этой квартире. Знаешь, сколько дают сейчас за подобное?

— Сколько? — ещё шаг навстречу. Да!

— Много!

— И даже поцелуй?

— Боже, ты идиот, — закатывает глаза и снова жмёт на кнопки. Хмурится.

— Я помню, какого это было — целовать тебя, Вероника. Жарко. Сладко. И сердце навынос...

— Заткнись! — отмахивается она от моих слов, словно от назойливой мухи. — Какого чёрта? Что со связью?

— Её нет. И не будет.

— Что?

— Зато есть я. И ты...

— Басов, прекращай! — неожиданно рявкнула Истомина и толкнула меня в грудь двумя руками, когда я приблизился к ней слишком близко, нарушая зону её комфорта.

Не хотел. Просто потянуло магнитом.

— Это уже не смешно!

— Не смешно было два дня назад, когда ты пыталась развести меня, как конченного лоха, Вероника, — фыркнул я, а затем развернулся и направился в сторону кухни, чтобы закончить с последними приготовлениями: заправить салат и откупорить вино.

— Алё, Ярослав! Я тебе ничего не обещала.

— Я пригласил тебя в ресторан, и ты согласилась.

— Единственное, на что я согласилась, так это пойти туда. Я не уточняла, с кем именно сделаю это.

— Вау! И ты после этого смеешь мне говорить мне, что это я мегамозг, да?

— Да пошёл ты, Басов. Открой чёртову дверь и дай мне уйти!

— Нет, — ответил я максимально спокойным тоном, таким, против которого бесполезно возражать, затем подхватил вино и салатник и двинулся к столу, который уже был накрыт на двоих.

— Нет?

— Извини, — пожимаю плечами.

— Пф-ф-ф...

— Я приготовил ужин, Вероника. Пожалуйста, сядь за этот стол, поешь и поговори со мной. И там уж мы решим, стоит ли тебе и дальше меня ненавидеть.

— Ненавидеть? — смеётся и смотрит на меня как на шута горохового. — Басов, ненависть — это чувство. Поверь мне, я не испытываю к тебе ровным счётом ничего. Хотя нет, вру. Брезгливость присутствует.

И сморщилась, как будто учуяла дурной запах.

Что ж... Хороший ход, конечно, но со мной не прокатит.

— А меня вот до сих пор от тебя штырит, — улыбнулся я ей и понял, что ни слова не соврал.

И если бы я мог, то прямо сейчас набросился на неё и сожрал. Всю!

А она неожиданно идёт ко мне. Решительно так, будто бы желает придушить голыми руками. Останавливается в паре шагов и зло рычит мне прямо в лицо:

— Я не ослышалась? Штырит, говоришь?

— Да, — смело встречаю я огонь её глаз. Сгораю в нём.

Прикрываю веки, потому что точно знаю, что именно она мне сейчас скажет. Чем упрекнёт. Натыкает, как котёнка в своё же дерьмо. Давай, я почти готов.

— Вот это новости, Ярослав. А я-то все эти годы думала, что не впечатлила тебя. Мучалась, страдала, на дополнительные занятия бегала и факультативы. Всё как ты советовал.

Ревность обжигает. Травит своим ядом. Подрывает к чертям собачьим всю мою хвалёную выдержку.

Рывком подаюсь ближе, хватаю её за шею и дёргаю на себя. Соприкасаемся телами. Прошивает волна жаркого электричества. Почти невыносимая, но такая отчаянно сладкая. Мне от неё и больно, и до одури хорошо.

— Ну и как, похвастаешься, чему научилась?

— Мечтай!

Я подаюсь ещё ближе. Мажу губами по её губам. Тело — сплошная раскалённая сталь. Но Истомина успевает отшатнуться от меня, пока я хватаю ртом лишь воздух. Но уже всё — переклинило!

Я хочу её!

— Фотки тоже не айс вышли, Басов, — змеёй шипит она, но высвободиться не пытается, лишь продолжает методично размазывать меня по асфальту. — Я там везде с нерабочей стороной лица.

— Я был зол.

— Оу, тогда это многое объясняет, конечно. Вопрос снят, — смеётся, но как-то грустно. Так, что мне хочется втащить самому себе.

Но, чья бы корова мычала?!