Обещание

Напрасно я искалъ своего спасителя: никто его не видлъ и не зналъ. «Когда вы неслись на встрчу пикамъ, отвчали на мои разспросы — вы были совершенно одни; мы даже немало дивились, когда увидли, что вы повернули назадъ, потому что знали, что конь ужь не слушался всадника». Въ этотъ вечеръ я вернулся въ палатку сильно озабоченный и тщетно пытался вырвать изъ своей памяти воспоминаніе объ этомъ странномъ приключеніи. Когда же я подошелъ къ постели, то вдругъ опять увидлъ ту же руку, прекрасную, блдную руку, которая распахнула мой пологъ и затмъ скрылась. Съ тхъ поръ всюду и во всякое время вижу я эту таинственную руку, которая предупреждаетъ мои желанія и направляетъ мои дйствія. Я видлъ во время осады Тріанскаго замка, какъ она схватила на лету и отвела въ сторону стрлу, которая готова была поразить меня; я видлъ во время пировъ, гд я пробовалъ заглушить свое горе среди шума и ликованія, какъ она наполняла виномъ мой кубокъ; и вчно она у меня передъ глазный и слдуетъ за мной всюду, куда я ни пойду: въ палатк и въ бою… днемъ и ночью… въ эту самую минуту, теперь, смотри, смотри — вотъ она нжно оперлась на мое плечо…

Съ этими славный графъ вскочилъ и началъ ходить, какъ безумный, взадъ и впередъ, подавленный глубокимъ ужасомъ.

Оруженосецъ прослезился. Онъ думалъ, что его господинъ сошелъ съума, и, конечно, не противорчилъ ему, а только сказалъ огорченнымъ голосомъ:

— Пойдемте… выйдемъ на минуту изъ палатки; можетъ быть, вечерняя прохлада освжитъ вашу голову и успокоитъ эту непонятную скорбь, для которой я не нахожу утшенія.

IV

Христіанскій лагерь занималъ все Гуадаирское поле — вплоть до лваго берега Гвадалквивира. Противъ лагеря возвышались севильскія стны, рисуясь на фон свтлаго неба своими крпкими зубчатыми башнями. Зубчатыя окраины стнъ увнчивала роскошная зелень безчисленныхъ садовъ мавританскаго города, и въ темныхъ кущахъ листвы сверкали блоснжные бельведеры, минареты мечетей и гигантская сторожевая башня; на ея воздушныхъ перилахъ сверкали на солнц четыре огромныхъ золотыхъ шара, которые казались четырьмя огнями изъ христіанскаго лагеря.

Предпріятіе донъ Фернандо, одно изъ самыхъ героическихъ и смлыхъ предпріятій этой эпохи, собрало вокругъ него самыхъ знаменитыхъ войновъ изъ различныхъ королевствъ полуострова, а были и такіе, которые являлись привлеченные молвой, изъ самыхъ чуждыхъ и отдаленныхъ странъ и присоединялись къ святому королю.

Поэтому на равнин можно было видть множество походныхъ палатокъ, всевозможныхъ формъ и цвтовъ, и надъ палатками разввались по втру самые разнообразные флаги и знамена, съ гербами, раздленными на части, со звздами, грифами, львами, цпями, полосами и прочими тому подобными геральдическими фигурами и знаками, свидтельствовавшими объ имени и знатности своихъ владльцевъ. По улицамъ этого импровизованнаго города сновали во всхъ направленіяхъ толпы солдатъ; объясняясь на самыхъ разнообразныхъ нарчіяхъ, сохраняя свои національныя одежды и вооруженія, они составляли живописные и странные контрасты между собою.

Здсь отдыхали посл битвы нсколько рыцарей, усвшись на скамьяхъ у дверей своихъ палатокъ, и занимались игрою въ кости, между тмъ какъ пажи наполняли виномъ ихъ металлическіе кубки; тамъ собралось нсколько пхотинцевъ, и, пользуясь свободной минутой, они чинили и выправляли свое оружіе, пострадавшее въ послдней схватк. Дале самые ловкіе стрлки уиражнялись въ стрльб въ цль и усаживали ее стрлами среди радостныхъ криковъ толпы, восхищенной ихъ искусствомъ. Бой барабановъ, звукъ трубъ, крики странствующихъ торговцевъ, звонъ оружія, голоса фокусниковъ и пвцовъ, развлекавшихъ слушателей разсказами о чудесныхъ подвигахъ, воззванія герольдовъ, объявлявшихъ во всеуслышаніе военные приказы, — все это наполняло воздухъ безчисленными, нестройными звуками и придавало этой картин военнаго быта и жизнь и оживленіе, невыразимое никакими словами.

Графъ Гомарскій очутился со своимъ врнымъ оруженосцемъ среди этой оживленной толпы и шелъ, не поднтмая глазъ, молчаливый и печальный, ничего не видя и не слыша. Онъ двигался машинально, какъ лунатикъ, живущій въ мір сновидній, дйствующій безсознательно, какъ-бы увлекаемый посторонней силой.