Обещание сердца

Монстр работал быстрее почты.

В первую же ночь в Барселоне началась мигрень. Таблеток у меня не осталось, и я позвонил на ресепшен, чтобы попросить аспирин. Но толку-то от него. Все равно что заклеить поврежденную артерию пластырем.

Я сидел в ванной комнате пятизвездочного отеля, отсчитывая секунды, пока мигрень не ослабила железную хватку. Неужели я сбредил от боли? Нет. Мучительная агония, раскаленными когтями впивавшаяся в затылок, постепенно сменялась чертовски сильной головной болью (огромный прогресс!), и в конце концов полностью сошла на нет.

Из моей груди вырвался звук, похожий на рыдание. Я прикрыл глаза рукой и несколько раз глубоко вдохнул.

«Больше так нельзя, – крутилось в голове. – Довольно. С меня хватит».

Но я не мог все бросить.

Телефон подсказал, что сейчас десять минут девятого утра.

Концерт Шарлотты сегодня начинался в восемь вечера, а у меня еще куча дел: химчистка и прачечная, обед и ужин, поиск концертного зала… Очень много всего.

«Так вали домой», – посоветовал внутренний голос.

– Нет, – ответил я и ему, и пустой комнате.

«Уже третья мигрень за пять дней», – не унимался он.

– Иди в зад. Это просто стресс.

Однако маленький осколок страха, поселившийся внутри после потери равновесия в Риме, слегка увеличился. Мысль о том, что со мной что-то не так, укоренилась в сознании, будто сорняк, и сколько бы раз я его ни выдирал, он отрастал заново.

– Нет, – вновь сказал я в темноту.

Наверное, я просто устал, вымотался до предела и измучился этим тяжким испытанием – постоянной тревогой, страхом потеряться, пораниться или стать жертвой ограбления. И я так безумно скучал по Шарлотте, что иногда едва ли мог дышать.

К тому же…

Прорычав проклятие, я поднялся с пола в ванной. Голова тут же закружилась. Комната накренилась, словно палуба корабля в неистовом море. Я поспешно схватился за раковину, борясь с нахлынувшим страхом, который пытался утянуть меня на дно.

Вскоре все прошло, и я постарался убедить себя, что ничего страшного не случилось. Я просто слишком резко встал, да еще и не ел ничего.

Да, поесть определенно нужно. Я чувствовал сильную слабость. А без завтрака нечего и думать искать прачечную, не говоря уж о любых других занятиях. Нащупав на прикроватном столике телефонный аппарат, я пробежал пальцами по кнопкам в надежде, что одна из них хоть как-то выделяется на фоне остальных. Но они все казались одинаковыми. Я нажал кнопку наугад и услышал запись на испанском языке. Видимо, реклама отеля. Или одна из информационных штук, на фоне которых обычно играет тихая музыка.

Я отшвырнул трубку, но потом снова ее поднял. Еще раз ощупал кнопки и с облегчением отметил, что «ноль» единственный находится в нижнем ряду, как и должно быть. Я нажал на кнопку, надеясь, что попаду на администратора. И не ошибся. Мне ответила молодая женщина:

– Buenos días, recepción. ¿Cómo puedo ayudarte?[26]

– Вы говорите по-английски? – грубо спросил я.

– Да, сеньор, – после небольшой паузы ответила она. – Чем могу помочь?

– Хочу заказать завтрак. Прямо в номер.

– Хорошо, сэр. Что будете заказывать?

– Не знаю. – Я потер лоб, чувствуя, что у меня устали глаза, хотя последние два года они вовсе не работали. – Мне все равно. Что-нибудь, чем можно позавтракать.

– Вам нужно меню, сэр?

– У меня есть меню, – процедил я сквозь стиснутые зубы. – Но я не могу его прочитать. Может быть, вы просто скажете, что у вас есть?

– Вы… хотите, чтобы я зачитала вам все меню, сэр?

– Да… Хотя нет… Просто… – Мне казалось, что я нахожусь на грани срыва. Поэтому я сделал глубокий вдох и спросил: – У вас есть чертовы яйца?

Женщина прочистила горло, видимо, всеми силами стараясь сохранять спокойствие. Она явно не привыкла, чтобы придурки из Америки так грубо разговаривали с ней по телефону.

– У нас есть яйца, сэр.

– Отлично. Значит, яйца, кофе, тосты… что угодно. Просто принесите. Номер сорок два.

Я бросил трубку, а через мгновение смахнул на пол телефон и все, что стояло на прикроватной тумбочке. Руки дрожали, дыхание стало прерывистым. Что со мной происходит?

Я глубоко задышал, стараясь концентрироваться лишь на вдохах и выдохах, пока желание кричать или крушить все подряд не исчезло. Потом поднялся на дрожащие ноги и на ощупь побрел в ванную комнату, где плеснул в лицо холодной водой. Я уставился в зеркало. Я с легкостью смог представить по ту сторону черной завесы изможденного мужчину – бледного, болезненного на вид, с темными мешками под запавшими глазами. Глаза, что так нравились Шарлотте, теперь потускнели, а незрячий взгляд стал более пустым, чем когда-либо прежде.

Мне даже не нужно было этого видеть, чтобы все понять. Встреться я сейчас с Шарлоттой, она бы расплакалась. Ава бы сперва раскричалась и только потом ударилась в слезы. Мама начала бы рыдать, а отец – сыпать проклятиями, поскольку я снова причинил ей боль. Что же до Люсьена…