Обещание страсти

– Ты очень рассердился? – прошептала она, когда он помог ей надеть шубку.

Теперь она испугалась. Она только хотела поиграть, хотела причинить боль. Они оба знают это.

– Нет. Мне просто очень жаль. Тебя.

Он направился с ней к дверям, крепко держа ее за локоть. У нее не должно остаться шансов устроить сцену, пока они идут от столика к выходу. Веселье закончилось. И она почувствовала себя до странности безропотной рядом с ним. Он холодно улыбался посетителям, пока они проходили мимо них. Он не хочет, чтобы кто-нибудь подумал, будто у них что-то не в порядке. А Кассия выглядела ужасно.

Они немного задержались в гардеробной, пока ему подавали пальто и шляпу.

– Эдвард, я…

Она начала плакать и крепко вцепилась в его руку.

– Кассия, только не здесь.

С него достаточно. Он больше не может этого выносить.

Она смахнула слезы рукой в черной замшевой перчатке и попыталась холодно улыбнуться.

– Куда ты сейчас поедешь? Надеюсь, домой, чтобы лечь в постель.

И взять себя в руки. Он этого не сказал, но можно было прочитать эти слова в его глазах.

– Вообще-то я хотела поехать на собрание по поводу бала для больных артритом. Но не знаю, в состоянии ли я.

– Думаю, что нет.

– Да, но я так давно там не была.

И теперь, после смерти Тиффани, освободилось место светской пьяницы. Проклятые старые перечницы. Она почувствовала, как все поплыло у нее перед глазами, и подумала, что сейчас потеряет сознание или ее стошнит. Это действительно покажется интересным читателям «Женской моды».

Эдвард снова взял ее под локоть и вывел на улицу. Холодный воздух, казалось, немного протрезвил ее. Она глубоко вздохнула и почувствовала себя лучше.

– Ты хотя бы представляешь, каково это – смотреть, как ты так поступаешь с собой? И из-за… из-за… – Она испытующе посмотрела на него, но он уже не мог остановиться: – Из-за ничего. Из-за этого ничтожества. Кассия, ради бога, остановись. Напиши ему, скажи, что больше не хочешь его видеть. Скажи ему!

Ее слова оборвали его.

– Ты хочешь сказать, что ставишь меня перед выбором? – Она замерла на месте, наблюдая за ним.

– Что ты имеешь в виду? – Он похолодел.

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Это выбор, Эдвард? Твоя дружба или его любовь?

Нет, малышка, моя любовь или его. Но он не может сказать ей этого.

– Потому что, если ты это хочешь сказать, тогда я говорю «прощай».

Прежде, чем он смог ответить, она подняла руку и остановила проезжавшее мимо такси. Машина с визгом затормозила у входа в ресторан.

– Нет, Кассия.

– До встречи, дорогой.

Она чмокнула его в щеку, не дав ему опомниться, и поспешно села в машину. Мгновение – и она исчезла из виду. Исчезла. «Тогда я говорю «прощай». Как она могла? Так бессердечно, так бесчувственно!

Но он не знал, что она не может отказаться от Люка. Ни ради кого. Даже ради него. Люк дал ей возможность уйти от того мира, который преследовал ее. Люк показал ей выход. А теперь она не может бросить его. Она не может повернуть назад. Даже ради Эдварда. И, сидя в одиночестве в такси, она поняла, что хочет умереть. Она сделала это. Убила его. Убила Эдварда. Это все равно что убить своего отца или Тиффани. Почему кто-то обязательно должен стать жертвой, подумала она, с трудом сдерживая рыдание. И почему Эдвард? Почему он? У него никого, кроме нее, нет, и она это знает. Но, может быть, так должно случиться. Она не может бросить Люка, и если вопрос заключается в преданности долгу. Эдвард переживет это. Он стойкий. Он всегда мог вытерпеть то, что нужно было вытерпеть. В этом ему следовало отдать должное. Он все понимает.

Кассия так и не узнала, что весь остаток дня Эдвард бродил по улицам, заглядывая в лица прохожих, смотря на женщин и думая о ней.

…Такси остановилось около дома на Пятой авеню. Она приехала как раз к началу. Члены комитета должны были уже собраться. Расплачиваясь с шофером, она подумала о них: эти лица и норковые шубы, сапфиры и изумруды. Она почувствовала, как ее охватывает паника. Обед с Эдвардом вымотал ее, и она почувствовала, что не в состоянии справиться с новым испытанием. Она остановилась на минуту у входа в здание. И поняла, что не может войти. С нее достаточно любопытных взглядов в «Ла Гренуй». Но, по крайней мере, там все держались на расстоянии. Женщины в комитете не станут соблюдать дистанцию. И все сразу же набросятся на нее с ехидными вопросами и насмешливыми улыбками. Конечно же, все они видели фотографии в газетах, когда она потеряла контроль над собой в здании мэрии. И читали каждое слово в репортажах. Этого она не в силах вынести.

Снег заскрипел под ее ногами, когда она пошла к углу здания, собираясь остановить еще одно такси, чтобы уехать домой. Ей захотелось скорее убежать отсюда. Она бездумно снова шагнула в ту сумасшедшую жизнь, которую вела до встречи с Люком. И одного дня хватило, чтобы лишить ее присутствия духа. Из такси в такси, от обеда к собранию, и пить, пить, пить. Что она, бога ради, делает?

Шел снег, а на ней не было шапки и теплых сапог. Она плотнее завернулась в норковую шубу и сунула руки в карманы. До ее дома всего двенадцать кварталов, и ей нужен свежий воздух.