Обещание

— Что толку сидеть здесь? Мои цветы никому не нужны.

Она перекинула корзину через плечо и медленно зашагала прочь.

— Постойте! Мы не договорили…

— Да? Слушаю Вас. — Женщина остановилась посреди улицы, поставив свою ношу на мостовую.

— Вы говорили, что у сваргов есть покровитель… Случайно не Шелок?

— Нет, — покачала головой цветочница. — Сварги ему не подчиняются. Разве вы не знаете, что это твари подземного мира, порождения страны мёртвых?

Точно! Как же она сразу не догадалась? Джисбарле ведь построен посреди Лесов чёрных сваргов — и процветает. Нечего сказать, милые собачки Мериада!

— Но тогда почему они на вас нападают? Чем вы так прогневали Мериада?

— Ничем, смею надеяться. Если бы мы прогневали его, он наслал на нас не сваргов. Я однажды видела, как это бывает — расплата обычно мгновенна. Был у нас один парень… Не дай Вам, боги, когда-нибудь увидеть, какое у него было перед смертью лицо! Он умер на площади, чтобы мы все видели… А сварги — это дело рук Марис. Она подкупила их, обещав хорошую добычу. — Для простой торговки цветами она была слишком хорошо осведомлена. — С тех пор прошло уже пять лет. Тогда же, вместе с ними, пришли лавиты.

— Кто это?

— Земные помощники Аннона, вернее, лжепомощники. Они повсюду, берегитесь!

— А сами Вы не боитесь вот так, прямо на улице, говорить о них?

— Конечно, боюсь. Здесь все бояться. Но должен же кто-то нарушать законы лавитов. Они и так не дают нам жить. Граджет, верховный жрец и служитель Аннона, запрещает смеяться и веселиться, петь и танцевать. Он говорит, что этим мы открываем ворота города Шелоку и чёрным сваргам.

— Граджет — верховный жрец?! Но законы запрещают…

— Граджет хитёр. Формально он не нарушал законов. В храме служит Наамбра, его дочь. Она ещё хуже отца!

— А почему Вы не боитесь улыбаться?

— Меня считают сумасшедшей, — усмехнулась женщина. — Кроме того, я под защитой богов. Меня нельзя убить: я когда-то служила Ароре и Аннону.

— Вы были жрицей? — удивилась Стелла.

А так ведь и не скажешь… Правда, в молодости она, скорее всего, была красива. Она должна была быть красивой, чтобы служить богам. Была жрицей — а теперь продаёт цветы… Бывшее занятие объясняло её осведомлённость.

— Да, была, — улыбнулась женщина. — В молодости меня избрали первой красавицей Ренга, торжественно увенчали венком из белых роз и публично наградили. А потом меня выбрали для служения богу. Пятнадцать лет, целых пятнадцать лет я посвятила храму, а потом решила передать жреческий жезл другой, молодой и прекрасной, но никто не захотел принять его из моих рук. А через два года пришли они, — вздохнула она. — Я пыталась спасти родной город, но проиграла Граджету. За ним стоял кто-то более могущественный, чем я, скромная смертная, он был сильнее. Я буквально чувствовала, как в нем пульсирует тёмная сила.

— А другие? Неужели они не захотели помочь Вам? — Стелле стало стыдно за малодушие своих сограждан. — И боги, почему Вы не обратились за помощью к богам? Вы же не были простой смертной, что бы Вы ни говорили, Вы могли смело обратиться к ним, и справедливый Аннон не мог не помочь Вам уничтожить зло.

— Боги слепы, а люди трусливы, — грустно улыбнулась женщина. — Аннон молчал, когда я взывала к нему за помощью, я была одна и проиграла. За то, что я не пожелала повиноваться ему, Граджет состарил меня, украл остатки красоты, превратил в старуху. Он знал, как отомстить женщине! Но ему этого было мало. Боясь, что я смогу поднять против него мятеж, Граджет объявил меня сумасшедшей. А моё место в храме заняла его дочь.

— Её выбрали жрицей?

— Никто её не выбирал, — усмехнулась бывшая жрица. — Нас всех просто поставили перед фактом. А богам… богам было всё равно.

— Извините, что прерываю вас, но не подскажите ли, где мы могли бы переночевать?

— У меня. Вы можете переночевать у меня. Я всегда рада гостям, чего, увы, не скажешь о других.

— Как ваше имя?

— Амира.

Домик Амиры стоял на выезде из города, там, где каменная мостовая уступала место простой грунтовой дороге. Дома здесь выглядели не такими неприступными, как в центральных кварталах. Мезонины, если они имелись, были деревянными, а фасады домов — оштукатурены и покрашены извёсткой. То здесь, то там в просветах дощатых заборов мелькала зелень — чаще всего хилые яблони или старые, покрытые мхом облепиховые деревья, модные пару десятилетий назад.

С противоположной стороны дороги тянулась высокая каменная стена. В нескольких местах кладка от старости обвалилась, открыв вид на невозделываемое поле.

Сам дом был небольшой, но уютный. Перед ним был разбит скромный цветник; за домом росли три грушевых дерева. Он был вопиющим отступлением от идеальных маленьких крепостей Ренга. Эти жилища так подходили городу, где запрещена радость.

Накормив и напоив гостей чаем, попотчевав их свежеиспечённых булочками, Амира вдруг засуетилась. Несмотря на то, что солнце только что село, она настоятельно советовала им идти спать.

— Что случилось? — Стелла поймала её за руку в коридоре. — Я же вижу, что что-то происходит.

— Нет-нет, всё в порядке! — Голос Амиры показался ей подозрительным.