Обещания

— Ты когда-нибудь думаешь о ней? — спросила я Нила однажды утром, проснувшись после яркого сна с участием нашей дочери.

В моем воображении она все еще была шестнадцатилетней красавицей, у которой впереди было так много жизни.

Он потянулся к моей руке.

— Да. Я думаю о том, чтобы поискать ее, но иногда боюсь того, что мы найдем.

— Мы так долго были отключены от всего.

Я оглядела нашу двухкомнатную хижину. Дверь спальни была открыта в большую комнату, которую делили гостиная и небольшая кухня. Деревянные полы были чистыми, как и окна, и наша простая мебель. У нас был камин для тепла и окна, которые открывались для охлаждения. Община, в которой мы жили последние десять лет, могла бы считаться сектой, но для нас это был просто дом.

Люди внутри приветствовали нас, не задавая никаких вопросов. Они приняли нас и дали нам наше собственное пространство. Люди здесь были из всех слоев общества. Мы редко обсуждали мир за пределами нашего пузыря, но, когда мы это делали, большинство из нас были довольны своим решением стать единым целым с землей.

Мы изучили их обычаи.

Самыми важными правилами были доброта и участие. Никаких актов насилия. Это означало немедленное изгнание. И мы все вместе работали, чтобы сохранить еду на столах, дрова в каминах и одежду на наших спинах.

Община в северном Мэне была самодостаточной, за редким исключением. Каждый квартал группа мужчин отправлялась в соседний город. Они продавали наш урожай или наши творения и покупали припасы.

Под прикрытием религиозной организации наша община была освобождена от некоторых законов. Это позволяло жителям жить, так сказать, вне сети. У нас не было ни налогов, ни счетов, ни кредитных карточек. Ничего, что связывало бы нас с миром, который мы покинули.

Когда мы переехали сюда, то вернули себе наши настоящие имена.

Это был риск. Это были имена, которые Аллистер Спарроу знал, если он когда-нибудь поверил, что мы все еще живы.

Друг Нила снабдил нас другими документами.

Мы боялись, что его друг знает имена, которые он нам дал. Он также знал имя, которое дал Рене. Вернувшись к Нилу и Бекке Карри, мы разорвали все наши связи с Рене. Именно так я до сих пор называла ее.

Рене.

Сейчас она должна была бы стать Кеннеди Хокинс, но для меня она всегда будет нашей Рене. Дочь, которую мы видели взрослой. Та, кого мы имели честь любить.

Глава 47

Стерлинг

Рид, Патрик и я сидели на втором уровне, когда день четверга превратился в вечер четверга. В то время как недостаток сна в течение последних тридцати шести часов действовал нам на нервы, то, что Арания и Лорна, а также мы трое были надежно защищены в нашей нынешней изоляции, давало мне небольшое утешение. Это вместе с постоянным наблюдением за друзьями Арании в Денвере и Боулдере, и казалось, что мы можем найти свет в конце этого туннеля.

Семь дисков взломаны.

Пять на подходе.

И четыре дискеты.

Дэниел МакКри обнаружил золотую жилу, по крайней мере, за то, что сделал это. Технология была совсем не такой, как сегодня. Он скопировал скриншоты сайтов онлайн-аукционов с фотографиями мальчиков и девочек, выставленных на продажу и аренду. Когда я был маленьким, то слышал, подслушивая, когда не должен был, что большинство детей живут от нескольких месяцев до года в том, что люди моего отца называли конюшнями. Как только они оказывались бесполезными, их продавали, часто за границу. Это была сложная операция.

Когда я закрыл двери сети Спарроу, на меня посыпались жалобы со всего мира. То, что Рубио сказал, что я сделал это слишком резко, было почти правдой. Недовольные посредники моего отца, те, кто получал свою прибыль на экспорте, начали бунтовать. Это могло бы быть замечено, если бы я не позаботился об этом. После того как несколько компаньонов оказались в бочках с кислотой возле верфей, слух быстро распространился.

На двух компакт-дисках были даже фрагменты прямого эфира. К сожалению, объем памяти на компакт-диске был значительно ниже, чем у нас сегодня с флеш-накопителями. Общая емкость среднего домашнего компьютера во времена рождения Арании была меньше, чем у одной флешки сегодня. Фрагменты длились всего несколько секунд, но их было достаточно.

Я слышал о прямом эфире, но никогда его не видел.

Посетители могли делать запросы и платить за просмотр в режиме реального времени всего, что они просили. Фрагменты включали текстовые сообщения клиентов, делающих предложения и ставки. С точки зрения прибыли, это была блестящая установка. Вместо того чтобы удовлетворять одного клиента с одним ребенком, тысячи могли подключиться и посмотреть. Как моральному, даже в моем безнравственном мире, человеческому существу, это выворачивало мне желудок.

Учитывая все, что я видел, мне потребовалось много дерьма, чтобы меня тошнило.

Это сделало свое дело.

Это перешло черту.

— Как думаешь, ты сможешь отследить клиентов? — спросил я, когда мы прокрутили фрагмент. — Смотри прямо туда.

Рид остановил фрагмент, и я указал на сообщение рядом с заявкой.

Рид покачал головой.