Обещания и Гранаты (ЛП)

— Все в порядке, я уже вполне привыкла к своему Стокгольмскому синдрому. Я просто тоже немного скучаю по своей прежней жизни.

Стиснув зубы, я смотрю на то место на крайнем столике, где раньше была фотография ее родителей и меня, задаваясь вопросом, действительно ли я собираюсь сказать то, что хочет мой мозг. Слова вертятся у меня на языке, игнорируя все красные флажки, и вылетают изо рта прежде, чем я успеваю их остановить.

— Тогда давай съездим в Бостон.

ГЛАВА 28

Елена

Когда рассказываю о своих сестрах, я, конечно, не ожидаю, что Кэл предложит отвести меня к ним.

Чувствую, что это противоречит правилам похищения людей — приводить пленницу к людям, которые хотят, чтобы она вернулась домой.

С другой стороны, я никогда не была на деловой стороне подобной ситуации, так что же я знаю?

Марселин помогает мне собираться, тихонько перенося одежду из комода и укладывая ее в мой открытый чемодан. Я смотрю на нее, когда она двигается, поигрывая дневником в моих руках, размышляя, стоит ли мне взять его с собой.

До приезда на остров писательство было для меня такой же второй натурой, как дыхание. Именно там я черпала вдохновение из стихов и книг, которые читала, записывая случайные размышления или вымышленные анекдоты о своей жизни.

Я не прикасалась к дневнику с момента моего приезда, вдохновения было мало, несмотря на безмятежность в доме. С технической точки зрения Асфодель — идеальное место для уединение писателя, хотя странно создавать что-либо в месте, столь измученном смертью и тьмой.

Возможно, именно поэтому я и не пыталась.

— Что ты думаешь, Марселина? — Держа дневник, я поворачиваю его так, чтобы она могла видеть розовую кожаную обложку. — Может, мне попробовать возобновить старое хобби?

Она поджимает губы, накручивая на палец прядь своих светло-рыжих волос. Большая часть наших отношений до этого момента состояла в том, что я стреляла словами наугад, а она уклонялась от каждой пули, игнорируя мои комментарии и вопросы, если рядом не было Кэла.

— Какое у тебя хобби? — спрашивает она хриплым голосом, как будто грубым от недостатка использования.

— Эм, пишу. — Я присаживаюсь на край кровати, листаю страницы, мой аккуратный почерк проплывает мимо с каждым изгибом букв.

— Например, истории? Стихи?

Жар обжигает мое лицо, пламя смущения облизывает мои щеки.

— И то, и другое, вроде того. Раньше я делала это постоянно, но, честно говоря, я вроде как забыла об этом с тех пор, как приехала в Аплану.

Она кивает, расширяя свои голубые глаза.

— Да, остров оказывает такое влияние на людей. Как будто ты приходишь сюда, и твоя прежняя личность как бы просто… испаряется. Некоторые местные жители называют это эффектом Бермудских островов Новой Англии. У меня была тетя, которая говорила, что Аплана наполнена древней магией предков, которая заменяет природу человека природой острова.

— Думаешь?

— Нет, я просто думаю, что легко все забыть, как только твои ноги коснутся песка. — Марселин пожимает плечами, указывая на мой дневник. — Вдвойне, когда ты занята тем, что влюбляешься.

Жар распространяется от моего лица, прокладывает дорожку вниз по грудине и, наконец, оседает в животе. Я наклоняюсь вперед, засовывая дневник в передний карман своего чемодана, и пытаюсь собраться с духом я сопротивляюсь ее комментарию, даже когда мой пульс бьется так громко и быстро, что думаю, что он может вырваться у меня из горла.

— Определенно песок, — быстро говорю я, перекрывая желчь, дразнящую мой пищевод.

Марселин сжимает губы в тонкую линию, затем кивает, бросая последнюю футболку в чемодан.

— Да, — соглашается она, замолкая, как и каждый раз, когда я пыталась начать разговор. — Наверное, ты права.

Я больше не вижу ее до того, как мы выходим из дома, и выбегаю на задний двор, прежде чем мы садимся в городской автомобиль, разговаривая тихими, успокаивающими тонами с садом, который все еще не зацвел.

Уставившись на простор земли, я вздыхаю, не зная, что именно сказать.

— Все блоги по садоводству предлагают поговорить с растениями. Несмотря на отсутствие реальной науки, подтверждающей эти данные, они клянутся, что это имеет значение. Итак, я здесь. Временно. Мы собираемся ненадолго уехать в Бостон, но когда я вернусь, я ожидаю увидеть полностью цветущий сад, хорошо?

Если бы мама могла видеть меня сейчас. Она, наверное, обвинила бы меня в колдовстве и сожгла бы на костре.

— Понимаю, — говорю я им, надеясь, что ростки могут слышать под слоем грязи. — Вы боитесь того, что ждет вас на другой стороне земли. Вам тепло и комфортно там, где вы сейчас находитесь. В безопасности. Это ужасно — пытаться найти в себе мужество, чтобы совершить прыжок веры, но вы не можете провести вечность, прячась. В конце концов, вы должны воспользоваться открывающимися перед вами возможностями и поверить, что Вселенная знает, что делает.

Надежда лопается в моей груди, как запертая труба, но я запихиваю ее обратно туда, где ей самое место, не желая думать об этом.