Обет мести. Ратник Михаила Святого

Сидение в Волоке Ламском для Ивана закончилось. Все молодшие ратники были вызваны в дружину. Теперь парень ходил под началом того самого Юрко, с кем в свое время задерживал и допрашивал и Олферия, и спутника Бориса Романца. Бывший десятник стал более замкнут, молчалив, но с участью своей смирился и спесь не проявлял. А Юрий был достаточно умен, чтобы не слишком выказывать свое новое положение.

Прибыв в Тверь, Иван надеялся отпроситься хоть на ночь и навестить в деревне своих и Анну. Но не тут-то было! Полки подходили и подходили, и младших дружинников то и дело использовали в качестве посыльных, через которых Михаил руководил слаженным и спорым движением войска.

Однажды Юрко вернулся от боярина Василия расстроенным донельзя и плюхнулся на полати. Глядя в потолок, возвестил своему десятку:

– Оборуживаемся, надеваем все для боя и выезжаем не мешкая!

– На ночь глядя? Что случилось? Куда?

Десятник отмахнулся от вопросов, как от надоедливых мух. Чуть помедлив, произнес:

– На Зубцов!

И неожиданно для всех так цветисто выругался, что у дружинников невольно раскрылись рты. Все споро принялись готовиться к выезду.

Когда выехали из ворот и пустили коней неспешной рысью, Иван подъехал к Юрию и негромко спросил:

– Ты чего такой стремный, Юрко? Что случилось. Зачем такая спешка?

– В Зубцове сотня татар задержалась, да и пограбила городок изрядно. Мне дали строгую грамоту за подписью ихнего темника с наказом сотнику немедля догонять своих. Мы же должны до конца быть с татарами и не допущать новых разбоев! Наш Василий так повелел.

– Татары – они и есть татары! Коль грамотка есть – не боись, не забалуют. У них с этим строго, виновному быстро пятки к затылку подтянут.

– Так ведь я сам родом оттуда, Ваньша! А ну как кого из родных порезали? Я ж не сдержусь тогда, я ж их, гадов!..

Юрко замолчал, но Ивану и без лишних слов все стало ясно. Он поймал руку друга и крепко тиснул запястье:

– Ниче! Бог не выдаст, свинья не съест! А только ты парням уже сейчас про все повести, чтоб знали. Пусть настраиваются.

На первом же привале, когда подкармливали коней, Юрий так и сделал. От внимательного взора Ивана не укрылось, что радости боярское поручение ни у кого не вызвало.

– Лучше б уж наши были, русские… С татарином баять, что против ветра малую нужду справлять: все брызги твои, – пробормотал Пимен. – Нешто они не знали, что тверичей зорить нельзя? А коли плюнут на твою грамотку, что мы против сотни-то?

– Башку снесу тому, кто плюнет! – зло ответил десятник. – Не побоюся. Правда и сила за нами, братцы! И татарин это почуять должен! Тогда и силы наши равные будут. Грамота сия что пайцза охранная, с этим сейчас они баловать не станут. Это на обратном пути их удержать трудно будет. Оттого и хочет великий князь после рати ордынцев через земли московлян направить, я о том от боярина слышал. Пускай Юрий тоже почешется, что свару с нами затеял! Айда дальше, братцы, Василий поспешать велел…

Бревенчатые стены Зубцова показались уже ближе к вечеру следующего дня. На первый взгляд ничего серьезного не произошло. Не было запаха гари, не валялись порубанные тела, не орало воронье, перелетая с трупа на труп и выклевывая самые лакомые куски. Но ворота оставались распахнуты настежь, и рядом не было никакой стражи. Для города в состоянии войны это было необычно.

Десяток осторожно миновал деревянную башню. И почти сразу, увидев русичей, к ним подбежали несколько голосящих баб:

– Ой, родные, что ж это деется-то?! Да что ж вас так мало князь прислал? Порубят вас, молоденьких таких, ироды окаянные!!

– Где воевода аль еще кто из ратных? – перебил их Юрко, придержав коня.

– Дак все по зову к Михаилу в Тверь подались. Остался лишь сотник Прокоп с воротной стражей, дак их обезоружили после сшибки, повязали и взаперти держат. Они сперва будто на постой заехали, а потом и началось…

– Где их старший? – не дослушав, вопросил десятник, до хруста в пальцах сжав правый кулак. – Показывай, быстро!

Сзади него посадили на коня небольшого вихрастого мальца, и десяток ратных галопом направились в сторону невысокой деревянной церквушки на центральной площади. Надо ли говорить, что после увиденного насупленные и злые дружинники были готовы к любому повороту событий.

По пути наперерез им из избы выскочила босая молодуха. Распущенные волосы ее трепало ветром, баба истошно визжала, призывая на помощь невесть кого. За ней выбежали двое смеющихся татар. Они были нетрезвы, что-то насмешливо лопотали ей вслед, намереваясь завалить молодуху в порушенный стог сена у сарая. Русских они в похотливом угаре даже не заметили.

Юрко не выдержал, гикнул на коня, догнал ближайшего и со всего маха опустил плашмя саблю на жирный лоснящийся затылок. Оглушенный «союзник» заверещал громче убегавшей от насильников бабы.

– Заткнись, тварь! Зарублю! Кто вами командует? Где старший? Черт, перетолмачьте гаду, кто способен!

Знавших татарский, увы, не нашлось. Попробовавший Юркиного булата сжался в снегу, глядя вокруг трусливо-бешеными глазами. Второй тем временем незаметно исчез. Иван заметил это первым.