Обет мести. Ратник Михаила Святого

— На суд, Менгу! Великий Тохта не рубит головы русичам, предварительно не выслушав их вины и не лицезрев обвиняемых князей. Так почему со своими подданными я должен поступать иначе? Только суд, и предупреди об этом Амылея!

Чуть помедлив, добавил:

— Впрочем, если он пожелает, я могу его потерю возместить вот этой чашей.

И указал на кубок, в котором было не менее полугривны серебра. Да и сама работа стоила гораздо больше металла.

Баскак тотчас принял подарок.

— Я передам ему это, князь. Но думаю, что вначале он захочет поискать.

— Мои люди подъедут к вам на подворье вскоре. Пусть дождется.

Когда татары вышли из залы, Михаил негромко добавил:

— Ей-богу, Андрей! За такого молодца я бы и целой гривны не пожалел! Каков, а? Жаль будет, если Амылей его на аркане притащит. Этот не чета Менгу, этот в Магомеда верует. Для него все мы — неверные! А значит, самое лучшее — меч и жечь! Тогда точно не откуплю.

Когда десяток русских ратников прибыл к терему, занимаемому Амылеем и его братьями, там уже гарцевали на сытых конях столько же татар. Двое из них держали на длинных поводках мощных серых волкодавов, способных в одиночку расправиться с самым матерым хищником. Заметив русичей, Амылей гортанно крикнул, и десяток рысью тронулся к волжскому берегу.

Через час с небольшим они уже были на месте недавней трагедии. Въехали в лес. Амылей остановил коня и подозвал десятника. С трудом подбирая русские слова, он указал на повязку для волос, зацепившуюся за ветвь куста, и пояснил, что она принадлежала тому, кто осмелился поднять руку на повелителей вселенной.

— Я приказал никому ее не трогать, — пояснил нойон.

— Почему?

— Сейчас поймешь.

Прозвучала татарская команда. Вначале одной собаке, затем другой дали понюхать узкую льняную полоску. Оба волкодава тотчас взяли след и повели за собой весь отряд. Приходилось сдерживать их пыл, поскольку конному передвигаться в густом ельнике весьма и весьма непросто, а спешенным татарин мог бы увидеть себя, пожалуй, лишь в самом жутком сне.

Псы достигли того места, где остался второй убитый. При виде его несколько голосов закричало:

— Вай дот!! Тимур! Багатур Тимур убит!!!

Амылей повернул злое лицо к десятнику:

— У твоего князя не хватит серебра, чтобы со мной рассчитаться! Моли своего Ису, чтоб мы нашли негодяя! Вперед, во имя Аллаха!! Торгул, заберите с собой тело.

Десятник приотстал, задержавшись возле убитого. Догнав своих, негромко сказал ехавшему рядом:

— Слышь, Грикша! Странное получается дело. Этот смерд сперва заботливо перевязал ихнего Тимура, оттащил сюда, а затем прирезал! Не проще ль было все закончить еще у самострела? Видать, хотел от него что-то добиться, верно?

И тут Грикша ошарашил собеседника:

— А я, кажется, знаю, Святослав, кого мы ищем и что он хотел у полонянина выпытать!

— Да ну? Расскажь!

— Погодь. Дай до ихнего главного еще раз доскачу.

Грикша пришпорил коня и, ловко уворачиваясь от ветвей, догнал Амылея. Какое-то время ехал в сажени от него, затем вновь приотстал.

— Вот бы кого я сейчас… — тихо и зло бормотнул он, но Святослав услышал:

— Не понял? Почему?

Убедившись, что его более никто не услышит, Грикша поведал своему давнему знакомому все, что узнал недавно от Ивана об Андрее и Любане. Рассказал и о гибели Протасия. Лицо Святослава острожело.

— Вона как? А чего на татар озлобился?

— Дак ты на колчан его глянь!! Стрелы-то в нем все красные!..

Старый опытный воин Святослав, проливший много чужой и своей крови, беззаветно преданный своему князю и люто ненавидевший татар, громко скрипнул зубами. Сапнул ноздрями воздух и почти не раскрывая рта пробормотал:

— Собака узкоглазая! Грикша! Пока едем тихо, сблизься по очереди со всеми и от моего имени шепни: коли в деревне замятня какая случится — рубить всех без пощады! Я перед князем и боярином Андреем сам за все отвечу. Ступай, а я Амылея пока отвлеку.

Подтолкнув коня пятками, с насупленным лицом десятник пригнулся к гриве.

Безмолвная деревня вынырнула неожиданно. Не залаяли собаки, не слышно было мычания коров, блеяния овец. Не пахнуло дымом от костров, на которых в сентябре лесные жители вне стен домов еще готовили пищу. Низкие избы с соломенными крышами и прокопченными притолоками дверей словно насупились, взирая на вынырнувших из леса всадников в дорогих бронях и оборуженных. Недружелюбно, настороженно, с опаской шумели вершины сосен, передавая недобрую весть скрывшимся за болотом смердам.

Лишь у одного дома сидел на бревне крепкий высокий мужчина. И именно к нему повлекли преследователей псы. Но не набросились, а ткнулись в прикрытую дверь и яростно залаяли.

Амылей неспешно подъехал к селянину. Заговорил на татарском, явно не желая ломать язык перед смердом. Толмач тотчас переводил:

— Где весь народ?

— Кто где. Скотину пасут, грибы собирают, рыбу ловят, борти проверяют. Пора горячая, многое до снега сделать надо.

— Нойон Амылей спрашивает, кто живет в этом доме?

При этом имени Федор (а остался в деревне именно он) заметно вздрогнул. Поднял на татар глаза, заметил притороченный труп Тимура. Повел глазами в сторону оскаленных собак.