Обет мести. Ратник Михаила Святого

— Я живу да баба моя. Боле никого, дети от мора померли.

— Врешь, собака! — вспыхнув, перешел на русский Амылей. — Тут должен быть молодой, длинноволосый. Хорошо бьет из лука. Где он?

Плетка просвистела в воздухе и ожгла спину мужика. Тот невольно закрылся руками, потом встал на ноги.

Святослав поймал вопросительный взгляд Грикши и отрицательно покачал головой. Его глаза словно говорили: «Не время еще!»

— Храбер ты, когда в седле да с охраной, — дерзко глядя в глаза Амылею, проговорил Федор. — Я его убил, я!! Нашел, так руби, а пороть зря неча!

Татарин ощерился. Потом повернулся к соседнему всаднику и что-то спросил. Тот отрицательно помотал головой.

Святослав решил вмешаться:

— Зачем зря смерти ищешь, мужик? Ты же со своей рукой и лука не натянешь. Выдай лучше убийцу и тем самым сохрани и деревню, и соседей. А его мы отвезем на суд княжий.

— Я убил… — вновь упрямо бормотнул Федор.

Десятник обратился к нойону через толмача:

— Он почему-то лжет. Это и дураку понятно.

— Нойон Амылей и сам это видит, — последовал ответ. — Бэки запомнил в лицо стрелявшего. Это скорее всего его отец, хочет выгородить сына. Он умрет, как того хочет. Род врагов надо вырубать с корнем. Потом найдем и сосунка!

Не дожидаясь окончания перевода, Амылей со свистом вырвал из ножен дорогую саблю и замахнулся. Но и Святослав в ратном деле был искустен. Сталь встретила сталь, сила — силу. Оба коня вздыбились, оба отряда ощетинились опущенными сулицами и брошенными на луки стрелами.

— Ты хочешь пойти против воли Менгу-хана?!! — так громко крикнул десятник, что близстоящие лошади испуганно осели на задние ноги. — Берегись! Если прольется кровь, тебе по жалобе князя могут сломать хребет! Берегись, Амылей!

Силы были равны, но татары оказались в менее выгодных условиях. Предупрежденные Грикшей дружинники заранее охватили нукеров в полукольцо. Это не могло укрыться от внимания нойона.

Его желтые зубы зло блеснули меж хищно раздвинутых губ, плоский нос со свистом втянул и выпустил струю воздуха. Сабля с лязгом вернулась на место. Последовала гортанная команда, после чего Амылей обратил к десятнику делано улыбающееся лицо:

— Зачем драться? Ты сильный, я сильный! А этот урод и сам скоро сдохнет. Давай проверим все избы внутри и, если молодой нигде не прячется, с миром вернемся в город.

Это было логично, хотя Святослав и понимал, что главным при этом будет не поиск сына Федора, а желание хапнуть хоть что-нибудь в результате короткого набега. Но уж такова была суть приехавших с ним людей, и против этого Святослав ничего поделать не мог.

— Скажи своим, чтоб недолго, темнеть скоро начнет.

Он отъехал в сторону, в душе надеясь, что самое ценное смерды успели припрятать. Но татары не побрезговали и мелочью.

Через полчаса всадники тронулись назад, оставив Федора сидеть все в той же согнутой позе. Он не взглянул в сторону отъезжающих, словно не видел и не слышал. Возможно, в душе пожилой человек жалел, что не выкупил своей кровью спокойствие сына. А может быть, он просто радовался, что деревня уцелела, что свои, русичи, не оробели перед ордынцами и вступились за род. Он не мог знать, что Амылей по пути через лес довольно шепнул одному из нукеров:

— Это урусуты такие дураки! Пусть все смерды успокоятся и вернутся из болот, где сейчас дрожат, как хвост нашкодившей собаки. Дорогу мы теперь знаем и вернемся еще раз… без провожатых! Так вернемся, что потом уже никто не расскажет, почему деревни не стало…

К Твери подъезжали уже в глубоких сумерках. Издалека было видно, что ворота пока открыты и вбирают в себя последних запоздалых путников, спешащих укрыться на ночь за мощными дубовыми стенами. Предчувствуя скорый отдых, лошади ускорили шаг. Святослав уже хотел было отделиться от татар, как вдруг оба пса яростно залаяли и набросились на идущего обочь высокого парня. В руке того невесть откуда блеснул кинжал. Но поводыри удержали волкодавов, и одновременно сумерки прорезал торжествующий вопль. Нукер Бэки указал на пешехода пальцем, лопоча что-то Амылею.

Нойон повернул к десятнику торжествующее лицо:

— Аллах велик, и никто не может спрятаться от его справедливого гнева! Перед тобой тот, за кем мы ездили. Бери его, Святослав! Бэки говорит, что в его руке кинжал Тимура! Бери же его, русич! А я посмотрю, насколько справедлив суд твоего князя. Может быть, потом его самого позовут оправдываться перед Тохтой. Ха!!!

Радостно хлестнув плеткой прекрасного аргамака, нойон полетел к своему терему:

— Хэя!! Хэя! Хоп-хоп-хоп!! И-и-и-и-я-я-я!!!

Святослав тронул коня, сблизился с Иваном. Тот бросил нож на землю, исподлобья глянул на Грикшу. Ратник вздохнул:

— Он все знает, Ванюша. Мужайся. Мужайся и молись…

— Сотню сажен не дошел всего, — горько улыбнулся пленник. — Всего сотню… Хотел ведь в лесу переночевать…

Столько неизбывной тоски было в этом голосе, что у бывалого воина спазмы перехватили горло. Но Святослав уже не мог поступить иначе.

— Свяжите его и в темницу, — приказал он дружинникам. — И охранять всю ночь попеременке. Я к князю, может, застану еще.