Обет мести. Ратник Михаила Святого

— Михаил везде сыщет, — чуть помедлив, ответила Алена. — И потом… не будет нам счастья без родительского благословения. Да и не смогу я из боярского терема в избу идти. Негоже так, миленький!

Она заметила, как печаль легла на лицо милого ей парня, и поспешила подбодрить его:

— Не журись, миленький! Молись лучше, чтоб ниспослал нам Господь союз да любовь отеческую. А я с батюшкой днями обязательно поговорю, скажу, что не мил мне Семен тот. Дождусь, когда добер будет, и непременно поговорю. Не станет же он дочку свою любую неволить?! А там, глядишь, и мать поможет. Не смотри, что она из знатного рода, мамуля на такие вещи проще смотрит. Ее отец, Гедимин, в свое время тоже доблестью над простыми шляхтичами возвысился. Сам Казимир Третий, король польский, его к себе приблизил за силу и удаль. Он же и жену ему подыскал, чтоб с соседом своим дружбу да связи налаживать. И на новом месте обустроиться помог, и веру истинную на Литву распространять начал. Погоди, и у нас все еще хорошо будет! Сам великий князь тебя заприметил, а это многого стоит, ей-ей!

Иван слушал, и легкая недоверчивая улыбка играла на его устах: так походило все это на сказку, что рассказывала ему на ночь мать. Но лицо вмиг стало серьезным, едва Алена произнесла следующее:

— А встречаться мы с тобой обязательно будем! Знаешь, где за городом в овраге источник бьет?

— Ну?..

— Как стемнеет, будь там. И потом приходи хоть каждую ночь, никто нам не помешает.

— Как же ты из-за стены туда попадешь? Ворота-то закроют.

— Через ход подземный. Не слыхал про такой? Я уже ходила по нему однажды. Боязно было, а теперь ничего, коли в конце ты меня ждать будешь, любый!

— А стража?

— Так не война ж, миленький! Из спальни я выберусь потихоньку, лишь бы сестра уснула.

Столько страсти и нежности было в этих словах, что Иван невольно воспрял духом и начал верить в лучшее. По сути, Алена рисковала очень многим: она знала, что подобные встречи родителями отнюдь не поощрялись и могли бросить тень на репутацию незамужней девушки. Но горячая кровь матери явно брала свое!

— Так придешь? — еще раз спросила Алена, искоса глянув на Ивана. — Не заробеешь?

— Нет. Всю ночь прожду, любая моя! Сам в тот ход навстречу пойду, коль захочешь!

— Пусть только все думают, что ты уехал. Пусть не спрашивают, где ночь коротал.

— Не спросят, любая! Никто ничего не узнает.

Они расстались, чтобы через несколько часов встретиться вновь.

Неподалеку от избы, где жили ратные, Ивана поджидал новый сюрприз. Завидев его, Ярослав призывно махнул рукой:

— Ванята! Погодь. Тут княжий слуга недавно заходил, кувшин вина тебе оставил. Сказал, что боярин просил венгерское передать, чтоб выпил ты за здоровье дочери его любимой и за удаль свою молодецкую. Знатное вино, душистое!

Иван не удивился. Василий был широк душою, и когда благодарил — благодарил не скупясь. Тем более что он сам обещал парню, что перстнем и новым двором в теперь уже отцовой деревне его признательность не ограничится. Но парень тут же вспомнил про скорую встречу. Идти пьяным к источнику никак не хотелось. Аленка могла подумать, что Иван охоч до хмельного либо просто трусит ожидания в пустынном овраге.

— Спасибо за добрую весть, Ярослав. А только не будет меня сегодня вечером. Домой я уезжаю, боярин отпустил. Так что распейте тот кувшин с парнями за ужином за мое здоровье, и пусть пойдет оно вам на пользу да сны сладкие после снятся. В дорогу не пью никогда, батя так меня сызмальства учил.

— Когда вернуться думаешь?

— Василий мне неделю пожаловал. Так что скоро не ждите.

Они обменялись рукопожатиями. Ярослав поспешил в людскую, Иван принялся собираться домой.

Он выехал из города засветло. У знакомого ремесленника, жившего в пригороде, оставил коня, договорившись, что заберет под утро. Шутливо намекнул, что одна горячая женка пригласила позоревать и разделить вдовье ложе. Пообещал добрый жбан браги, если знакомый даст ему приют на несколько дней и будет держать язык за зубами.

Когда совсем стемнело, Иван осторожно добрался до указанного места, запахнулся поплотнее в длинный овчинный зипун и принялся ждать. Прошло немало времени, прежде чем в черноте узкого туннеля запрыгали отблески приближающегося огня, а затем показалась сама Алена с толстой свечой в руке.

— Ваньша! — позвала она, не выходя на волю.

— Тут я, любая! Давно уже жду.

Они отступили под низкие своды. Иван распахнул полы, и девушка нырнула в тепло его тела, обвив крепкий стан ратника руками. В неровном свете свечи глаза ее поблескивали сочно и бесовски.

— Запахни меня, миленький! Зябко, не дай замерзнуть.

Губы двух молодых встретились. Жарок был тот поцелуй, горячи тела, нежны слова и руки. Долгий час пролетел, словно одна минута. Лишь когда оплывшая свеча едва не погасла, Алена опомнилась:

— Ой, пойду я, миленький! Спохватятся еще. Проводи до первой двери. Далее уж близко будет.

Она достала еще свечу, затеплила ее от огарка и протянула своему спутнику.

У старой дубовой двери, более похожей на мощные окованные ворота, они остановились.

— Хорошо ли тебе со мной, миленький?