Обет мести. Ратник Михаила Святого

На снег выкатилась человеческая голова, отделенная от тела одним ловким ударом. Десятник подтолкнул ее концом сабли и присвистнул:

— От это дела! Узнаешь?

Боясь ошибиться, Иван нагнул факел, и горячая капля упала на обезображенную печатью смерти голову Камиля. Своего кровника, о котором он столь мучительно размышлял еще так недавно!.. Так кому же был этот подарок, великому князю, Юрке или ему самому?..

— Одним меньше… — бормотнул он. — Жаль, что не сам, но все же…

Невероятно, но за воем набиравшей силу пурги десятник его расслышал.

— Что значит одним? Иван, что случилось? Поясни, лично я ничего не понимаю!

— Понимаю лишь одно: что это Камиль, сотник, и что пойти на такое мог только кто-то еще более сильный. Значит, Торгул! А почему — спроси у него завтра сам. Без этого я бы город не покидал, чтоб на нас все не свалили потом! А откуда знаю я его… Ты слышал про мой поединок на Божьем суде перед Михаилом и баскаком ихним? Так то он и есть…

…Когда татары длинной вереницей неспешно потянулись к воротам, Юрко и Иван поскакали им навстречу. Еще издали они увидели молодого хана в окружении его многочисленной свиты.

— Спасибо за подарок, хан! — сблизившись, крикнул десятник.

Торгул широко улыбнулся, словно бы и не было вчерашней размолвки из-за пленных русских.

— Тебе он понравился, Юрко? Как видишь, не надо ждать гнева Тохучара, дядьки моего троюродного. Камиль сам нашел что хотел!

— Объясни, если можно. Сам понимаешь, мне потом за все ответ перед своим боярином держать придется.

Они поехали бок о бок. Торгул поведал, что накануне освобожденный Камиль никак не хотел успокоиться и внять привезенной грамоте, голосу разума и своего спутника-хана. Он всю ночь порывался поднять сотню и вырезать ночевавших неподалеку русичей. Даже при свидетелях обнажил свою саблю против Торгула, но рука хана оказалась проворнее.

— И ты не боишься, что поднял руку на сотника? — изумленно вымолвил Юрко.

Торгул фыркнул.

— Войско великих завоевателей Вселенной сильно не только своим строем, но и железной дисциплиной. За непослушание всегда полагалась смерть… без пролития крови. Разве может бояться хан того, что он выполнил один из законов великой Ясы? Я не боюсь суда, в мою пользу покажут многие!!

Хан высокомерно посмотрел на Юрко, затем неожиданно усмехнулся вновь:

— Особенно он мечтал о голове какого-то Ивана, хотел даже ее к своему седлу привязать. Почему, не знаешь?

Десятник не стал отвечать подробно, лишь напомнил:

— Иван — это тот обоерукий, что вчера тебе так глянулся. Он же и Камиля с позором обезоружил. Видать, за это?

Торгул уловил фальшь в голосе собеседника. Небрежная усмешка не сошла с его лица:

— Имя знают, когда смогли познакомиться раньше. Закончим об этом! Камиль ослушался приказа Тохучара, он мог поставить под саблю гнева темника всех нас. Поэтому умер. Дядя меня поймет и простит, его нукеры тоже довольны. Не бойся, Юрко, Торгул всегда умел отвечать за свои поступки! Хея, хея!!!!

Горячий аргамак рванулся вперед. Юрко и Иван вытерли с лиц ошметки снега. Десятник негромко произнес:

— А теперь говори, о каких еще двух давеча баял? Почему их смерти ищешь?

— Поведаю, путь у нас неблизкий впереди…

… — Я рад, что теперь одним кровником стало меньше, — закончил Иван свое повествование.

— И невольным союзником больше, — неожиданно добавил Юрко, глядя куда-то вдаль.

— Ты о ком? — опешил молодой парень.

— Да о Торгуле, о ком же еще. Остальные два брата узнают ведь, кто Камилю голову смахнул, стало быть, они теперь и его кровники. Ищи друзей своих среди врагов своих, так вроде говорят? Умный человек когда-то придумал!..

После этого разговора до самой Твери Иван был задумчив и хранил молчание.

Глава 22

В Твери вернувшихся ждал неожиданный подарок в виде трех-четырех свободных дней. Основные военные силы княжества уже покинули город, но все еще подтягивались пешие мужики из тверских и кашинских деревень. Их собирали, размещали, оборуживали. Юрко было приказано по прибытию усадить всех пешцев в сани и не мешкая сопроводить вверх по Тверице. Заминка случилась с санями и отрядом из-под Волока.

Иван отпросился у Юрия в родную деревню на сутки, поведав про Анну и пообещав по возвращении поставить всему десятку добрый жбан пенного пива.

Свадьбу сыграли споро, порешив просто: «У кого что есть — тащи на стол!» Мужиков в деревне осталось мало, четверо уже уехали с рогатинами и секирами на двух розвальнях ратиться с новгородцами. Иван родителям такое поспешание объяснил просто:

— Кто знает, сколь эта котора протянется? Может, и до полой воды, как давеча на Волге. Там Великий пост подойдет, там загонят куда подальше. А то не ровен час еще и срубят на рати! Попробуем с Анюткой дитя зачать, а там уж как Господь даст. Верно, батя?