Обет мести. Ратник Михаила Святого

Талтана после Пасхи окрестили в Тверском соборе. Назвали в честь отца — Андреем. Парень перестал дичиться и уже к лету начал называть Ивана дядей. Любаня без утайки поведала сыну всю правду о его рождении.

Глава 32

Между тем для Тверского княжества и его повелителя Михаила Ярославича наступили трудные времена. Победитель под Торжком и Бортенево вновь сошелся в межкняжеской распре с Великим Новгородом. Но сила теперь была уже не на его стороне, и приходилось бывшему великому князю Владимирской Руси рвать все грамоты победителя и признавать самостоятельность северного соседа. А тут приключилась еще одна неожиданная напасть: захваченная в плен и содержавшаяся с великими почестями жена Юрия Московского и сестра великого хана Узбека Кончака день ото дня слабела и хирела, пока не умерла от неизвестного яда. И выходило так, что в ее смерти более всех оказался повинен Михаил Тверской, даже в самом страшном сне не помышлявший о подобном!!

Выпущенный из Твери Кавгадый и тотчас отъехавший в Орду Юрий Московский извлекли из смерти Кончаки (ими же и организованной!) максимум возможного. Михаил был оклеветан ими, обвинен в сокрытии ордынского выхода и многих иных грехах. Тверского князя строгой грамотой вызвали в ставку Узбека для царского суда. В случае неповиновения владыка Золотой Орды был готов немедленно навести на Русь свои многочисленные и беспощадные рати.

В то напряженное лето Иван и явился к княжескому двору, ясно понимая, какой опасной может стать его служба. Но остаться дома, в тиши хвойных боров да сонного жужжания мух и оводов, тридцатилетний мужчина, познавший кипение горячей крови от ратной службы, уже не мог.

Михаил собирался в дальний и, возможно, последний поход в своей жизни — к Узбеку, которого не удовлетворил живой залог покорности в лице младшего сына великокняжеской крови. Собирался, твердо решив, что лучше его едина жизнь прервется, чем тысячи и тысячи убиты и разорены будут!..

Ивана торопливо принял остававшийся за отца княжич Дмитрий, готовый проводить отбывавших до Владимира.

— Ведаешь ли, что сотвориться может? — насупил он свои грозные глаза.

— Ведаю, княже!

— Тогда отчего к Юрию не подаешься, как некоторые из отцовых бояр бывших?

— То долгая история, княже! Пока Юрий жив, мне к московлянам перебираться все одно, что батюшке твоему сейчас в степи ехать.

— Пошто так?

— Именем его я однажды прикрылся, дабы выручить русичей плененных и наказать обидчиков земли нашей. Прознал, поди, про то уже Данилович-старший. Да и родные мои здесь, под Тверью.

Взгляд молодых глаз смягчился.

— Боярин Василий о тебе лестно отзывался как о воине искусном. Сотню молодших возьмешь под себя?

— Возьму, коли на то воля княжья будет.

— Завтра я уезжаю с отцом, провожу до лодей на Клязьме. Со своей сотней возьмешь в Твери ворота под охрану. Береги пуще глаза своего, Иван, всяко может случиться! Неспокойно ныне в городе. Если что — силу применяй без колебаний! Поди к тысяцкому, он оповещен уже, далее с ним дотолкуете.

Княжеские обозы ушли, а города Тверь, Кашин и прочие затаились в ожидании дальнейшего. Придут татары или не придут?!

Дмитрий вернулся к августу, но напряжение осталось. Смерды по укоренившейся уже печальной привычке готовили тайники и схроны. Памятуя о гибели Анны, Иван сам проверил землянки в лесу и повелел перевезти туда верховыми лошадьми припас заранее, чтоб не следить потом. В глубине леса сделали свежую засеку для затруднения прохода конным. Но с юга ни слухов, ни беглецов пока не поступало. Так прошли осень, зима…

А весной до Дмитрия дошло первое печальное известие, что ценою своей мученической смерти под городом Дедяково, что за Тереком, его отец отвел от страны ужасы нового нашествия.

Принявший Тверское княжество под свою руку молодой Дмитрий, получивший вскоре за крутой нрав прозвище Грозные Очи, не смог удержать за собой Кашин, отколовшийся с землями от старшего соседа. Но в Твери привел к присяге бояр с их дружинами, сумел вновь наладить всю хозяйственную жизнь. Два горячих желания вели его по короткой жизни: вернуть Твери былое величие и покарать истинных виновников трагической смерти Михаила Ярославича. И за два последующих года он преуспел во многом!

Он смог со свидетелями доказать, что к гибели Кончаки был непосредственно причастен темник Кавгадый, решивший таким образом отомстить тверскому князю за постыдное зимнее поражение своей конницы. Яд медленного действия, который запуганная до полусмерти служанка сестры великого хана подсыпала госпоже в питье, был вручен именно им. По приказу Узбека темника схватили в Орде, пытали и казнили монгольской смертью — сломали хребет.